ГАРКУША (
Из-за двери слышен Машин смех: «Ой, не надо! Я щекотки боюсь!»
РЕБЕЗОВА (
Дверь распахивается, Маша бросается на шею Тольку. Гаркуша с Лапиным выходят, выпивают и закусывают.
РЕБЕЗОВА. Прошу к столу, гости дорогие!
ДОРОДНЫХ. Хоть бы меня кто украл и пощекотал, я бы еще не так смеялась.
ИВАНОВ. Посидим еще денька два и ваша очередь подойдет, Елена… Можно, я вас Леной буду звать?
ДОРОДНЫХ. Конечно, можно, Юрий Витальевич. Вам можно все, даже чего нельзя.
Иванов провожает ее к столу. В центре стола — молодые. Слева от них сидят Зенин и Ребезова, справа — Иванов и Дородных. На углах стола — Гаркуша и Лапин. Иванов что-то нашептывает Дородных на ухо, она смеется и хлопает его по руке.
РЕБЕЗОВА. Юрий Витальевич! Юрий Витальевич, очнитесь!
ИВАНОВ. Да-да, я здесь. Что я должен делать?
ЗЕНИН. Продолжать руководство мероприятием до самого, так сказать, конца.
ИВАНОВ. Предлагаю выбрать тамадой Бориса Михайловича!
Все криком ободряют его выбор.
ЛАПИН (
Все встают, чокаются с молодыми.
ГАРКУША. Ну до чего горькая картошка уродилась нынче! Вот они, нитраты, язви их душу! У нас, Борис, нитратов не будет, только чистое коровье говно. Горько! До чего же горько!
ИВАНОВ. Действительно горько!
ЗЕНИН и РЕБЕЗОВА (
Маша и Толик встают и целуются. Все считают хором: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один!
ЛАПИН. Зироу — вот наш ответ Чемберленам!
РЕБЕЗОВА. Ешьте, гости дорогие! Холодильника нет, все равно пропадет, так хоть поедим как следует.
ЗЕНИН. А ну как кончится, что будем делать?
ГАРКУША. Тебя грызть начнем — вон ты какой гладкий! Не боись, это же русская работа — (
ЛАПИН. Второй тост — за родителей. Слушай, Маша, Киру Андреевну, как родную. Посаженый отец, встаньте! Толя, отцов не выбирают. Сын за отца не отвечает, но отец несет за сына полную партийную ответственность.
ЗЕНИН. Анатолий, это точно.
ЛАПИН. За здоровье родителей!
ГАРКУША. Оно конечно лучше пошло, но все равно горько!
ИВАНОВ с ДОРОДНЫХ. Горько! Горько!
Целуются Толя с Машей и Зенин с Ребезовой.
ЛАПИН. Рад видеть такой энтузиазм! Официальную часть на этом считаю закрытой. У кого есть какие дополнительные чувства, могут высказывать по очереди.
ГАРКУША. Можно я?
ЛАПИН. Давай, Иван. До концерта еще далеко, попрошу готовить номера, можно парные. Итак, слово имеет ветеран и инвалид семейной жизни Иван Данилович Гаркуша.
ГАРКУША. Я воевал на двух семейных фронтах, мне есть, что сказать молодым. Показать не смогу, бо инвалид, но сказать еще есть что. Я давно думал об семейной жизни как своей, так и на чужих примерах. Что в семейной жизни главное? Вот вопрос вопросов!
ДОРОДНЫХ. Главное — это секс!
ИВАНОВ. Логично.
ГАРКУША. Во — и я так думал по первости! Для чего, думал, люди женятся? Для этого самого, для сексу. Ну, я и вдарил по нему. Как в олимпийских играх — дальше, выше, сильнее!
ЛАПИН. Альтиус, фортиус, коитус!
ГАРКУША. Правильно, коитус! Работал, не при женщинах будет сказано, как молотилка на току, только оттаскивать успевай. Год работаю, два, приводные ремни поизносились и ослабли. Стал я допинг принимать, еще года на три меня хватило. Но привык организм к допингу, а от секса стал морду воротить. Дальше — больше, то есть, меньше. Чем можно заменить секс?
ДОРОДНЫХ. Деньгами.
ГАРКУША. Умная ты баба, Елена! Переключил я свою молотилку на деньги. Год молчу, два — раньше хоть за удовольствие, а теперь за чистый интерес. И снова задал я себе главный вопрос, стал энциклопедию по вечерам читать. И нашел!
МАША. Что же там, Иван Данилович?
ЛАПИН. Не томи молодых!
ГАРКУША. Горло пересохло. (
ИВАНОВ. Кубертен?
ГАРКУША. Он самый. За Хубертена! (
ЗЕНИН. Всей душой и телом присоединяюсь к тебе, Иван! Щадите друг друга!
Все пьют за участие.
ЗЕНИН. Коль стал, скажу далее. Маша, жди его, только очень жди. Толя, храни
