МАША. А сколько слоев надо шить?
ДОРОДНЫХ. Чтобы рот не просвечивал.
МАША. А зачем ее накладывать?
ДОРОДНЫХ. Так надо.
ЗЕНИН (
ИВАНОВ. Что мне делать, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. За вами общее руководство, за мной — конкретные детали. Народ при деле! Любо-дорого смотреть.
Женщины тихо затягивают песню.
ЗЕНИН. С понедельника в отпуске — рыбалка, грибы, деверь самогонку нагнал. Банька! Э-эх, Юрий Витальевич. А вы куда поедете?
ИВАНОВ. Не знаю, жена еще не решила. К теще, наверное, куда еще. Телевизор посмотрим, на базар походим, все-таки отдых.
ЗЕНИН. Заслужили, целый год как папы Карлы молотили.
ЛАПИН. Буратинов строгали на партсобраниях.
ИВАНОВ. Каких Буратинов?
ЛАПИН. По уши деревянных.
ЗЕНИН. Йедем дас зайне, Борис Михайлович. Кто науку в стружку переводит, а кто из чурок людей делает и дает им золотой ключик от будущей жизни.
ЛАПИН. «Это не ключик», — сказал Буратино и густо покраснел.
ГАРКУША. Боря, учи матчасть, вот главное в это жизни.
ЛАПИН. А в той?
ГАРКУША. Хорошая специальность и в той жизни не повредит, особливо тебе.
ЛАПИН. Данилыч, я никуда не собираюсь, мне и в этой жизни во как хватает.
ИВАНОВ. О чем это вы?
ЛАПИН. Диспут о потусторонней жизни ведем. Беспредметный.
Иванов подходит к женщинам.
ИВАНОВ. Что это вы делаете?
ДОРОДНЫХ. Мы делаем марлевые повязки на различные органы, в основном дыхательные. Разрешите, Юрий Витальевич, я на вас померяю? (
РЕБЕЗОВА. Начальству надо побольше размером…
ДОРОДНЫХ. Какой у вас рот, Юрий Витальевич, редкие очертания. Не жмет? Так не давит?
ИВАНОВ. Очень удобно. И что я теперь должен с ней делать?
РЕБЕЗОВА. С Еленой Юрьевной? А повысьте ей зарплату за шустрость.
ИВАНОВ. С повязкой что мне делать?
ДОРОДНЫХ. Носите на здоровье, Юрий Витальевич.
ИВАНОВ. Спасибо. (
РЕБЕЗОВА. Слабо тебе, Лена, нашего Юрика подстрелить.
ДОРОДНЫХ. Задачка для девочек младшего школьного возраста в одно действие. Но у нас все есть, нам ничего не надо!
РЕБЕЗОВА. Ну-ну, так я тебе и поверила. Жорес Филимонович, норму мы кончили и можем идти?
ЗЕНИН. Куда идти? Сейчас будет подгонка противогазов — каждый должен знать свой размер назубок. Прошу всех подойти к пункту раздачи средств индивидуальной защиты и замерить друг у друга внешние параметры черепа согласно антропометрической таблице.
Все толпятся у таблицы.
МАША. А какой размер самый маленький?
ЗЕНИН. Нулевой, потом идут дебилы и младенцы.
ЛАПИН. А самый большой у лошадей.
ДОРОДНЫХ. Юрий Витальевич, давайте я вам сниму повязку и померяю ваш овал лица.
ИВАНОВ. А дальше что?
ДОРОДНЫХ. Дальше доверьтесь мне — я вам подберу самый лучший.
ЗЕНИН. Юрию Витальевичу и мне положены командирские. (
ЛАПИН. Что это за привилегии такие? Улучшенная резина?
ГАРКУША. В них гавкать можно, а в наших только хвостом вилять.
ИВАНОВ (
ДОРОДНЫХ. Надо смазать лицо кремом, у меня есть, тогда войдет как по маслу. Какая у вас крупная голова, прямо греческий профиль.
ЗЕНИН. Министерская у вас голова, Юрий Витальевич, тут без спецзаказа не обойтись.
ИВАНОВ. Так что мне делать?
ГАРКУША. Примерьте вот это. (
ДОРОДНЫХ. Вы вылитый кентавр, Юрий Витальевич, древнегреческий!
ЛАПИН (
ДОРОДНЫХ. Так даже удобнее.
ЗЕНИН. Протираем противогазы спиртом и одеваем на головы.
Все протирают противогазы.
ГАРКУША. Учитесь, братцы, экономии материала. (
ЗЕНИН. Отлично — пять секунд, хорошо — шесть, плохо — семь. Внимание, начали!
Все напяливают противогазы. Иванов издает довольное ржание. Строят друг другу рожи, мычат что-то невнятное. Толя и Маша стоят, взявшись за руки, и смотрят друг на друга. Резкие всхлипы и стоны — у Дородных закрыт клапан коробки и она не может дышать. Гаркуша бросается к ней, начинает шарить по поясу в поисках коробки, открывает клапан и получает по резиновой «морде» две оплеухе. Показывает ей руками, что спас ей жизнь и требует вознаграждения. В это время по нарастающей звучит сирена воздушной тревоги и начинает мигать красное табло «Воздушная тревога». Все застывают и смотрят на табло. Начинают снимать противогазы по мере вступления в разговор.
ЛАПИН. Э-э, мы так не договаривались. Что это?
