Развитие индуизма вступило в ту эпоху, когда религия снова обращается к праведным богам. Бог, как и его последователи, должен отвергать материальные блага. За пятьсот лет до христианства буддисты проповедовали концепцию отречения и саморазвития. В эпоху христианства эти идеи окончательно оформились, однако эволюция на этом не остановилась. Индуизм продолжал развиваться, и на первый план вышел Кришна. Этот факт нашел отражение и в индийском эпосе, в частности в Махабхарате.

По мнению некоторых ученых, в этом эпосе возрожден древний мир чудес. Боги, герои, полубоги смотрят на нас со страниц Махабхараты, словно с причудливого гобелена. Жизнь и смерть, верность и предательство – об этом повествует Махабхарата. Более поздние авторы вносили свои добавления в текст эпоса, словно вплавляя древние легенды и предания в слиток эпоса. Последний эпизод Махабхараты примечателен не менее прочих, ибо рассказывает о том, как важны в этой жизни верность и сострадание.

Пятеро братьев, победивших в сражении у Курукшетры, правили страной тридцать шесть лет. Почувствовав, что приближается их конец, они оставили трон наследникам и, взяв с собою Драупади, отправились в последнее путешествие. В этом паломничестве их сопровождал верный пес. Достигнув Гималаев, путники стали подниматься на гору. Только непорочным суждено было вознестись на небо, и, как ни велика была слава Пандавов, лишь Юдхиштхира, старший из братьев, заслужил это право. Один за другим слабели и умирали Драупади, Бхима, Арджуна, Накула и Сахадева. Не оглядываясь назад, без единого стона и вздоха, Юдхиштхира и его пес продолжали свой путь.

Неожиданно в небе грянул гром и перед путниками в сияющей колеснице явился бог Индра, владыка небес. Он пришел, чтобы забрать Юдхиштхиру в обитель богов.

– Взойди в колесницу, – обратился Индра к Юдхиштхире.

Ответ царя показывает, какой большой путь прошел индийский народ от простого поклонения космическим богам до одухотворения этих богов. Юдхиштхира отказался подниматься в колесницу до тех пор, пока не воскреснут его братья и Драупади, которых он желал взять с собой. Только получив заверение Индры в том, что братья и жена уже ожидают его на небе, Юдхиштхира согласился взойти в колесницу, но отступил в сторону, чтобы пропустить вперед пса.

Индра, однако, воспротивился этому. Для индусов пес – нечистое животное. Даже подумать нельзя о том, чтобы он очутился на небе. Индра попросил Юдхиштхиру отослать собаку, но тот отказался. Пес был его другом, верным в радости и горе, поддержкой в минуты одиночества. Даже на небесах Юдхиштхира не был бы счастлив, сознавая, что предал друга.

Бог упрашивал Юдхиштхиру так и этак, но тот стоял на своем.

– Грешно отвергать того, кто любит тебя, – твердил он.

Никогда, говорил Юдхиштхира, не пожертвует своей честью во имя личного счастья.

– Ты же знаешь, – убеждал его Индра, – что присутствие пса осквернит небо. К тому же странно слышать слова о преданности псу от того, кто продолжил свой путь, даже не оглянувшись на братьев и жену.

Юдхиштхира с горечью отвечал, что вынужден был покинуть мертвых, ибо они не могли сопровождать его. По мере того как он говорил, решимость его все возрастала, и наконец он заявил, что не может себе представить деяния более отвратительного, чем бросить пса.

Испытание было пройдено. Юдхиштхира отказался от рая ради пса. Пес вдруг превратился в сияющего бога Дхарму, и Юдхиштхира вознесся на колеснице Индры в обитель богов.

Однако здесь Юдхиштхиру ожидало разочарование. Он увидел Дурьодхану, окруженного богами, и других своих врагов, восседающих на золотых тронах. Юдхиштхира почувствовал себя оскорбленным. Разве вправе тот, кто грешил на земле, обрести вторую жизнь на небе? Он решил отправиться на поиски братьев.

Юдхиштхиру препроводили в другое место, мрачное и зловещее. Здесь он встретил своих братьев и Драупади. Охваченный гневом, Юдхиштхира обратился к своему провожатому.

– Ступай! – прокричал он. – Возвращайся на небо к богам и скажи им, что никогда больше я не взгляну им в лицо. Что я вижу? Нечестивцы наслаждаются счастливой жизнью на небесах, а праведники обретаются в аду! Это преступление! Никогда больше не вернусь я на небо, ибо желаю остаться здесь, рядом со своими друзьями.

Провожатый отбыл, и Юдхиштхира остался один. Но уже через мгновение небо осветилось, подул благоуханный ветерок и мрак развеялся. Боги окружили Юдхиштхиру.

– О царь, – воскликнули они, – испытаниям твоим настал конец, ты сражался и победил. Вместе со своими родичами и друзьями ты обретешь вечную жизнь на небе. Омойся в небесной Ганге и сбрось свою телесную оболочку. Здесь тебя ждет бессмертие. Воссядешь ты на трон среди богов, словно Индра, о единственный из смертных, вознесшихся на небо в земном обличье!

Процесс одухотворения, который в зачаточном состоянии мы видим в истории Дакши и Шивы, в Махабхарате достигает своей кульминации. Здесь небесное божество – это уже не Праджапати и даже не Охотник, убивающий зимнее солнце, а человек, такой же как мы, только благороднее. Развитие индуизма достигло той точки, когда проблема покорения вселенной представляется менее важной в сравнении с проблемой покорения себя. Юдхиштхира славился своей праведностью, что бы ему ни предлагали, он отвергал, принимая только то, что считал возможным, и на своих условиях. Высочайшей степенью самоотречения в буддизме было самоотречение монаха, иным выражением величия могло быть принятие жизни и мира как своих хозяев, а не рабов.

Несмотря на то что история Юдхиштхиры написана в древности, она легко воспринимается нашими современниками. В конце концов, верность и преданность – это вечные ценности. За пятнадцать столетий эпос укоренился в каждой деревне, и он не мог не повлиять на формирование индийского общества. Смогли бы греческие мифы достичь такой же степени одухотворенности, если бы у них была возможность свободно развиваться? Представляется, что в индийском эпосе поэзия все же вторична, она является лишь средством достижения цели, в то время как для греческой мифологии важнее не мораль, а идеал.

В Чандогья-упанишаде (ок. 500 до н. э.) имя Кришны, сына Деваки, едва упоминается. В Махабхарате (300 до н. э. – 200 н. э.) Кришна уже одно из главных действующих лиц. В Бхагават-гите,