— Маша, глянь в емкость! — крикнул Рустам и решительно повернул запорный вентиль.

Глухо бормотнув, труба отозвалась утробным звуком и тут же ровно загудела, изрыгнув мощную струю в пересохший бак. Маша обрадованно засуетилась, торопливо выметая из чашек автопоилки клочки засохшего сена. Вскоре довольные буренки уже с наслаждением всасывали свежую воду и удовлетворенно орошали мощными струями пол коровника.

— Ой, Рустамчик, ну ты молодец! — счастливая Маша решительно расцеловала Рустама в чумазые щеки, — А то мы, как на работу идти — прямо выть были готовы…

— Да ладно тебе! — вспыхнул Рустам, — Я же грязный весь как свин — чего ты за меня хватаешься…

— Иди вон, к колонке, умойся. Я сейчас мыло принесу. Ы-ы-ы, колонка работает!!! — восторженно повизгивая, Маша метнулась в подсобку.

А счастливый Рустам вытянул руки из рукавов маскхалата и, покряхтывая (саднили натертые лямками плечи) стянул маскхалат с плеч и подпоясался его рукавами. Тельняшка-безрукавка была грязнючей, как смертный грех. Рустам стянул и ее, сразу же сунув под струю воды. Как следует, конечно, не отстирать, но хоть намного освежить, что ли…

— Ой, мамочки мои! — услышал он позади испуганный Машин голос, — что это у тебя с плечами-то?!

— Чего там такое? — вывернул шею Рустам, — А, это… Да ерунда, натер немного. Ничего страшного.

— Ничего себе ерунда! Как вожжами отстегали, все равно! Давай, я хоть зеленкой помажу, что ли…

— Да не надо ничего мазать! — испугался Рустам — Само пройдет, еще быстрее. Дай мыло, пожалуйста…

— Нагнись, — решительно скомандовала Маша и принялась осторожно намыливать его жилистую шею и спину.

Рустам просто задохнулся от восторга, ощутив растертой спиной быстрое прикосновение горячих ладошек. Ладошки были твердые и слегка царапали спину колючками мозолей, но все равно — это было божественно! Рустам подставил пылающую голову под ледяную струю и счастливо отфыркивался. О, если бы это никогда не кончалось!

— Ну вот, — улыбнулась Маша, набросив ему полотенце на шею, — Совсем красивый стал!

— Спасибо… — Рустам стыдливо отводил счастливые глаза, — А то это… Совсем в этом лесу в чушку превратился. Людям показаться стыдно…

— Да ладно! — шалая синева притягивала так, что не вздохнуть, — Чернявый-кудрявый… Девки, небось, в Рязани на шею так и вешаются?

— Нет! — Рустам испуганно замотал головой так, словно хотел стряхнуть голову с шеи.

— Так я тебе и поверила…

— Да правду говорю! — воспламенился Рустам, — Маша…

— Ну чо, Машутка? Набрали молочка-та? — мамаша возникла как всегда, вовремя.

— Сейчас наберем, мама, — Маша ловко полоскала тельняшку Рустама под струей воды, — Нам Рустам поилку починил — видала?

— Ох, правда, что ль? Касатик ты мой! — мамаша всплеснула толстыми руками, — Ну, мужик — он мужик и есть! Ох, зятька бы мне такого!

— Ма-ма!!

— А чо — мама? Чо- мама? Сурьезная! — кивнула она в строну дочери, — Тебя Рустам зовут? А меня — Дарья Никитишна. Вот и ладненько. Ну, идем, сынка — я тебе парного-то налью…

Наполнив капроновые фляги теплым, пахнущим счастливым детством молоком, Рустам неслышно вздохнул. Вот и все. Пора и честь знать. Что делать, раз такую судьбу себе выбрал, что предстоит теперь прощаться всю жизнь. Хотя, не выбери он такую судьбу — выпала бы ему эта встреча?

— Спасибо вам большое, — неловко поклонился Рустам.

— И тебе спасибо, сыночка, — погладила его по смуглой щеке Дарья Никитишна, — Будешь в нашей деревне — заходи, мы — Кузьмины, нас всякий знает.

— Садись ты первый, — подвела кобылку Маша, — Я сзади сяду.

Рустам отыскал в кармане половинку армейского сухаря и угостил кобылку, с удовольствием ощутив прикосновение бархатных губ к ладони. Катерина деликатно схрупала угощение и фукнула теплым воздухом из ноздрей прямо Рустаму в ухо. Рустам засмеялся, потрепал добрую кобылку по шее и легко вскочил ей на спину, покрытую одной попонкой — наверное, старая кобылья спина уже не выносила жесткого седла. Маша накинула на костлявый кобылий круп свою телогрейку и с легкой грацией дочери индейского вождя разместилась позади него.

— Ну все, мам, пока!

— До свиданья, Дарья Никитишна! Спасибо большое!

— С богом, детки! Машунь! Поросятам там кинуть не забудь!

— Ладно! — отозвалась Маша и с легким вздохом обхватила Рустама за пояс, положив голову ему на плечо.

До этого мгновения Рустам считал, что весь запас восторгов, отпущенных на его жизнь, истрачен за один этот день. Но когда он вдруг вдохнул солнечный запах Машиных волос и ощутил нервной кожей спины прикосновение двух жарких тугих полушарий, сердце его бешено заколотилось где-то в глотке, а перед глазами вспыхнули огненные пятна. Что в такой ситуации обязан был сделать любой нормальный парень? Разумеется, первым делом — ухватить всадницу за крепкие бедра! А там — как повезет…

Рустам же, как ни досадно будет осознавать это читателю, все-таки был сыном Востока, строго воспитанном в лучших его традициях. Бабушка Хадиджа — светлая ей память — накрепко вдолбила в голову внука правила общения с девушками. Вот одно из них: при разговоре с девушкой парень ни в коем случае не должен смотреть ей в глаза — это нескромно! Глядеть только себе под ноги, благовоспитанно скрестив руки на животе! Такое не забывается.

И все же разрывающий грудь Рустама восторг требовал выхода. И Рустам, вскинув руки, счастливо запел, с упоением закатив глаза:

Он пел вольно, восторженно, вволю давая излиться переполнявшему его счастью, Смуглые руки его то взмывали ввысь, то превращались в легкие волны, над которыми плавала туда-сюда его кудрявая голова на гибкой шее. Что это было — концерт, серенада? Да какая разница — радостное влюбленное сердце это пело, вот и все.

— Ух, ты-ы!! — восторженно ахнула Маша, когда он закончил, — Ну ничего ж себе, у тебя голосище! Бюль-бюль Оглы!

— Тебе понравилось?! — вытер счастливый пот Рустам.

— Еще бы! Ты что — учился где?

— Ну… В школьном хоре был солистом когда-то…