увеличивая толщину веток, и не абы когда, а в тот момент, когда пламя становится наиболее сильным. Да не наваливать кучей, а оставлять пространство между сучьями — костер должен дышать.

— Держи, Рустик — получай костер! — с этими словами Цунь сунул ствол автомата в середину растопки и нажал на спуск. Автомат прогрохотал короткой очередью, разметав в стороны все то, над чем так старательно трудился Рустам.

— Блин, Серега! — взбеленился Садыков, — А ну, вали отсюда, помощник хренов!

— Ё-мое, Рустик, гад буду — не нарочно! На одиночный огонь забыл переставить!

— Башку тебе переставить, уроду! Я все это час целый за пазухой сушил, где теперь возьму? Мокрое же все кругом!

Как следует прооравшись, братья-разведчики решили прибегнуть к очередному способу добыванию огня, почерпнутому из учебника. Срубив ореховый сук, Цунь выудил из кармана кусок стропы и соорудил подобие лука. Обернув тетиву вокруг палочки, он с сомнением глянул на это сооружение.

— Как думаешь, Рустик — получится?

— Давай попробуем… Только надо палку сверху камнем придавить.

— Ага. Значит, ты держи камень, а я эту фигню буду дрочить туда-сюда…

С первого раза процесс не пошел — при вращении палка выскакивала из-под камня, который, в свою очередь, брякал Сереге по пальцам.

— Блин, Рустик! У тебя что — мухи в руках сношаются?! — возмутился Цунь, — Держи булыган, ёксель-моксель!

— Да он круглый — чего я сделаю?!

Получив по пальцам еще пару раз, Серега сообразил приспособить для верхнего упора крышку ствольной коробки автомата.

— Во! Из этой выемки хрен куда она выскочит! Держи давай!

И, к немалому удивлению самих Прометеевых подмастерьев, дело, действительно, сдвинулось! Уже через пару минут конец палочки почернел и начал пованивать дымком, а вскоре на ее конце появился ярко тлеющий уголек, который Цунь тут же принялся свирепо раздувать, прикладывая клочок сухого бинта. Вскоре затлел и бинт. Ну, а раздуть огонь из тлеющей тряпки — и вовсе дело плевое. Скоро костер весело потрескивал и с аппетитом пожирал услужливо подсовываемые сучья.

— Й-й-е-х-уу!! — издал вдруг Цунь индейский вопль и заскакал вокруг костра. К нему тут же присоединился и Рустам, лихо отплясывая «андижанскую польку». Теперь вам ясно происхождение дикарских плясок вокруг костра? Какие там духи, какие там боги — вот так намудохаешься с его разведением — еще не так заскачешь!

Суп из ракушек и карасиков получился вполне съедобным, а на похрустывающие на зубах песчинки оголодавший народ никакого внимания не обращал.

— Вообще-то я слышал, речных ракушек хавать вредно, — сообщил Клешневич, споро вычерпывая из ведра остатки супа.

— Чего это вдруг? — заинтересовались все.

— Да они, вроде бы, всякую дрянь в себе собирают, когда речную воду фильтруют.

— Рустик, ты чем это нас накормил, злодей?!

— Уй, да не бойтесь вы, — успокоил их Рустам, — Я первую воду слил, как положено. Ничо, не отравитесь. В крайнем случае, на струю сядете, как лунный модуль «Аполлона» — не смертельно. Хотя, не должны по идее. ДЭсЭрт будете?

— Ох, да ни фига себе! Чего у тебя там?

— Рязанский рахат-лукум! — гордо выставил Рустам закопченный котелок с густой жижей подозрительного цвета.

— Что за фигня? Ты сам-то пробовал?

— А как же, — не моргнув глазом, соврал Рустам, — Все нормально.

— Да что за жорево-то? — все принялись принюхиваться к котелку с опасливым видом.

— Короче, берется корень лопуха и щавель, — объяснил Рустам, — Все режем и заливаем водой. И варим на медленном огне. В корне лопуха есть крахмал, он взаимодействует с кислотой и получается глюкоза. Или фруктоза — какая вам разница, главное, сладко получилось. Ну и малины маленько добавил для вкуса. Короче, рубайте.

Сначала с опаской, затем все быстрей замелькали ложки. Рустама чуть было вообще не оттерли от котелка: ты и так нажрался, пока готовил! Вот и делай добро людям! Верно говорят — ни одно доброе дело безнаказанным не остается…

Задание последнего дня учений включало в себя обустройство так называемых схронов — индивидуальных замаскированных убежищ. Дело это не столько увлекательное, сколько трудоемкое и требующее большой аккуратности.

Сначала вырубается квадрат дерна — примерно метр на метр. Он аккуратно переворачивается «на спину» и усиливается с нижней стороны решеткой, сплетенной из прочных сучьев. Затем выкапывается яма с периметром, чуть меньшим, чем вырубленный квадрат. Глубина — в зависимости от роста и комплекции разведчика, который залезает внутрь, накрывается дерновой крышей и пережидает время, пока враги прочешут этот район. А для того, чтобы следов работы не было заметно, всю вырытую землю надо относить подальше от места схрона. Ну, а после того, как все разведчики спрячутся, последний из них должен еще раз тщательно замести оставшиеся следы, только после чего может прятаться сам.

Занятие осложнялось тем, что на него в качестве противника были задействованы курсанты Рязанской высшей школы МВД — давние и непримиримые враги десантуры. Можете себе представить, до чего же им было в кайф поглумиться над вечными недругами! И главное — на законном основании.

К полудню схроны были готовы. Группа сидела наготове и нетерпеливо ждала сигнала Митрофанова о приближении противника. Прятаться последним выпало Колдину. Командир группы должен быть с группой, чтобы в случае чего дать команду, сообразуясь со сложившейся обстановкой. Остальные тянули жребий. Вытянув короткую спичку, Цунь приуныл, зато боевые товарищи ощутимо воспряли духом:

— Ну, Серый — теперь давай, крепись! — напутствовал его Архипов, — Поймают тебя менты — чтоб изо всех сил Зою Космодемьянскую изображал! Не дай бог, кого вложишь!

— Не, в натуре: если тебя заметят — ты сразу: жопу в горсть и — скачками! Кругами их поводишь, а потом сюда выходи.

— Ага, «скачками». Эти лоси не хуже тебя бегают. Да еще, говорят, у них барбосы будут…

— Барбосы?! — Цунь на мгновение помрачнел, но вскоре вновь приободрился, — Фигня, прорвемся. Давайте курево, у кого какое есть! Да побольше, не жмитесь!

— А харя у тебя не треснет? — деликатно поинтересовался Сэм, с величайшим сожалением расставаясь с пижонской коробкой «Герцеговины Флор», — Своей «Примы» не хватит?

— Ничо, Сема, не жмись — о тебе же забочусь, — Цунь деловито потрошил сигареты в подставленный берет, — Давайте, расползайтесь уже по своим шхерам, мне вас еще замаскировать надо, — после чего, с чувством исполненного долга, он спокойно переправил половину собранного курева в свой рюкзак.

Сердито шипя, взлетела над лесом красная ракета. «Ахтунг! Зондеркоманден!» Крышки схронов захлопнулись и на поляне остался один Колдин, разбрасывающий табак взмахами пьяненького сеятеля.

— Сеем-сеем-посеваем… Сеем-сеем-посеваем…, - бормотал он себе под нос, — Так, тут нормально… Тут тоже не видно… Ага, вот тут притоптать маленько надо… Ё-мое, а где ж мой-то схрон?!

Вот так всегда и бывает. Всех обслужил, а свой схрон потерял. Ну, забыл крышку палкой подпереть, думал: куда он денется? А вот делся… Где-то за соснами залаяла собака. Это могла быть любая приблудная псина, но в распаленном Серегином воображении отчетливо, как на киноэкране, был уже виден строй эсэсовцев с беснующимися от злобы концлагерными овчарками на натянутых поводках. У-у, сссуки! — и Серега, подвывая, метнулся к болоту, зеленеющему редкой стеной камыша.

Так. Уходить через болото — фиг успеешь, он вон, здоровое какое. И гоняться не будут: пальнут в твою сторону, и все — условно кирдык, можешь вылезать и сушиться. И заодно выслушивать издевательские подгрёбки. Вот хренушки вам! Так, а что наш непобедимый друг Чжан Ёувэн в такой ситуёвине делал, когда с японскими захватчиками сражался? Блин, если этот Чжан не сбрехал — стоит попробовать! В следующее мгновение Цунь стремительно срезал камышовый стебель, отсек трубку нужной длины (не более сорока сантиметров!) и прочистил ее шомполом. Для обстоятельных испытаний сего