отправившись в Хогвартс, чтобы показывать свои способности и талант?

— Так вот, если бы Кендра не умерла первой, — продолжила Мериел, — я бы сказала, что именно она и прикончила Ариану…

— Как у тебя язык повернулся, Мериел? — простонал Доудж. — Чтобы мать убила собственную дочь? Подумай, о чем ты говоришь!

— Если вышеупомянутая мать была способна заключить свою дочь в тюрьму на многие годы, то почему бы и нет? — пожала плечами тетушка Мериел. — Но, как я уже сказала, это не подходит, поскольку Кендра умерла раньше Арианы — кстати, никто толком не знает от чего…

— О, несомненно, ее убила Ариана, — сказал Доудж, храбро попытавшись добавить сарказма в голос. — Почему бы и нет?

— Да, возможно, Ариана в отчаянии попыталась вырваться на свободу и убила Кендру, борясь с ней, — задумчиво кивнула тетушка Мериел. — Качай головой сколько хочешь, Элфиас! Ты же был на похоронах Арианы, был?

— Да, я там был, — дрожащими губами ответил Доудж. — И более печальной ситуации я ни разу не видел. Альбус был сломлен…

— И не только сам Альбус. Не помнишь, как Аберфорт сломал Альбусу нос в середине церемонии?

Если Доудж был в ужасе прежде — это не шло ни в какое сравнение с тем, как он выглядел теперь. Мериел словно ударила его ножом в спину. Она громко хохотнула и сделала большой неаккуратный глоток шампанского, пролив немного себе на подбородок.

— Откуда ты?.. — прокаркал Доудж.

— Моя мать была дружна со старой Батильдой Бэгшот, — радостно заявила тетушка Мериел. — Батильда все рассказала матери, а я подслушала под дверью. Драка над гробом! Судя по рассказу Батильды, Аберфорт кричал, что это Альбус виноват в том, что Ариана мертва, и потом он ударил его в нос. Согласно Батильде, Альбус даже не пытался защититься, и это странно само по себе, Альбус мог уничтожить Аберфорта на дуэли даже со связанными руками.

Мериел потянула еще шампанского. Воспоминания о старых скандалах, похоже, взбодрили ее в такой же мере, в какой ужаснули Доуджа. Гарри не знал, что ему думать, чему верить: он жаждал правды, а все, что делал Доудж — это сидел и жалобно блеял, что Ариана была больна. Гарри с трудом мог представить себе, чтобы Дамблдор не вмешался, если бы такие жестокие вещи действительно происходили в его доме, но, тем не менее, что-то странное в этой истории, несомненно, было.

— И я еще кое-что тебе скажу, — добавила Мериел, ставя кубок на стол, и слегка икнула. — Я думаю, Батильда и разболтала все Рите Скитер. Все эти намеки в интервью Скитер про важный источник, близкий к Дамблдору — это уж точно, она там была во время всей этой истории с Арианой, да, все совпадает!

— Батильда никогда не стала бы говорить с Ритой Скитер! — прошептал Доудж.

— Батильда Бэгшот? — переспросил Гарри. — Автор «Истории магии»?

Это имя было напечатано на обложке одного из гарриных учебников, хотя, следует признать — не из числа тех, которые он прочитывал от корки до корки.

— Именно, — ответил Доудж, хватаясь за гаррин вопрос, словно утопающий за соломинку. — Самый одаренный магический историк и старая приятельница Альбуса.

— Сейчас она уже совсем сдвинутая, я слышала, — радостно добавила тетушка Мериел.

— Если это так, тогда то, как Скитер ее использовала, еще более бесчестно, — заявил Доудж, — и все, что Батильда могла сказать, не заслуживает доверия!

— О, есть способы возвращать старые воспоминания, и я уверена, что Рита Скитер знает их все, — ответила тетушка Мериел. — Но если даже Батильда совсем ку-ку, я не сомневаюсь, что у нее есть старые фотографии, может, даже письма. Она знала Дамблдоров многие годы… вполне ст?ит того, чтобы наведаться в Годрикову Лощину, рискну предположить.

Глоток Масляного эля попал Гарри не в то горло; он закашлялся, глядя на тетушку Мериел слезящимися глазами; Доудж похлопал его по спине. Когда голос снова вернулся к нему, он спросил:

— Батильда Бэгшот живет в Годриковой Лощине?

— О да, она там все время живет! Дамблдоры переехали туда после осуждения Персиваля, и она стала их соседкой.

— Дамблдоры жили в Годриковой Лощине?

— Да, Барри, именно это я только что и сказала, — раздражительным тоном произнесла тетушка Мериел.

Гарри чувствовал себя полностью опустошенным. Ни разу, за все шесть лет, Дамблдор не сказал Гарри, что они оба жили и оба потеряли любимых людей в Годриковой Лощине. Почему? Были ли Джеймс и Лили похоронены рядом с матерью и сестрой Дамблдора? Навещал ли Дамблдор их могилы, возможно, при этом он проходил мимо могил Лили и Джеймса? И он ни разу не сказал Гарри… ни разу не удосужился…

Почему это было так важно, Гарри не мог объяснить даже самому себе, но он ощущал, что это было намного хуже, чем ложь — не рассказать ему про то общее, что у них было, и про место, и про трагедии, произошедшие там. Застывшим взглядом он глядел перед собой, едва замечая, что творится вокруг, и не осознавая, что из толпы появилась Гермиона, до тех пор, пока она не придвинула к нему стул.

— Я просто не могу больше танцевать, — пропыхтела она, скинув одну из туфель и массируя свою подошву. — Рон пошел искать еще Масляного эля. Странно немного, я только что видела, как Виктор уходит от отца Луны, похоже, они о чем-то спорили и ссорились… — она обрубила конец фразы, поглядев на него. — Гарри, ты в порядке?

Гарри не знал, с чего ему начать, но это уже не имело значения. В этот самый момент нечто большое и серебряное рухнуло сквозь балдахин прямо на танцпол. Рысь, грациозная и сияющая, легко приземлилась прямо в середине ошеломленной толпы танцующих. Ближайшие к рыси нелепо застыли посреди танца, головы повернулись. Затем рот Патронуса открылся и громко произнес низким медленным голосом Кингсли Шаклболта.

Все казалось каким-то размытым, замедленным. Гарри и Гермиона вскочили на ноги и выхватили волшебные палочки. Многие только начали осознавать, что произошло что-то странное; серебряная кошка уже исчезла, но многие головы еще продолжали поворачиваться в том направлении, где она только что была. Тишина расходилась от места, где приземлился Патронус, словно круги на воде. Затем кто-то закричал.

Гарри и Гермиона бросились в паникующую толпу. Гости носились во всех направлениях; многие Дезаппарировали; защитные чары вокруг Берлоги рухнули.

— Рон! — закричала Гермиона. — Рон, где ты?

Пробиваясь сквозь танцплощадку, Гарри обнаружил появляющиеся в толпе фигуры в плащах и масках; Затем он увидел Люпина и Тонкс, поднявших волшебные палочки; оба они прокричали «Protego!», и этот крик эхом раздался отовсюду…

— Рон! Рон! — не переставая звала Гермиона, чуть не плача, когда ее и Гарри толкали во все стороны перепуганные гости. Вспышка света мелькнула у них над головами, не то чьи-то защитные чары, не то что- то более зловещее, Гарри не разобрал; он крепче вцепился в руку Гермионы, чтобы случайно не разделиться…

И вдруг объявился Рон. Он поймал свободную руку Гермионы, и Гарри ощутил, как она поворачивается на месте; свет и звук словно выключились, и на них обрушилась тьма; все, что он ощущал — это рука Гермионы; его протаскивало сквозь пространство и время, прочь от Берлоги, прочь от Упивающихся Смертью, прочь, возможно, от самого Волдеморта…

— И где мы? — послышался голос Рона.