— А я по тебе, — отозвался Олливандер, поглаживая ее по плечу. — Ты была мне немыслимым утешением в том ужасном месте.

— Что же, au revoir, мисте' Олливанде', - сказала Флёр, целуя его в обе щеки. — И не были бы вы столь любезны пе'едать от нас с Биллом посылку тетушке Мю'эил? Я так и не ве'нула ее ей тиа'у…

— Сочту за честь, — ответил Олливандер с легким поклоном. — Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за ваше гостеприимство.

Флер достала потрепанный бархатный футляр и открыла его, чтобы показать изготовителю палочек. Тиара лежала искрясь и переливаясь под светом нависающей лампы.

— Лунные камни и бриллианты, — сказал Рукрюк, прокравшийся в комнату так, что Гарри не заметил. — Сделана гоблинами, не так ли?

— И оплачена волшебниками, — тихо добавил Билл; гоблин пронзил его взглядом, осторожным и вызывающим одновременно.

В окна коттеджа бился порывистый ветер. Билл и Олливандер ушли в ночь. Оставшиеся втиснулись за стол, локоть к локтю, и, хотя места едва хватало, чтобы пошевелить рукой, принялись за ужин. Огонь громко трещал в камине за ними. Флер, как заметил Гарри, просто водила вилкой по тарелке; каждые несколько минут она взглядывала на окно; Билл, однако, вернулся даже раньше, чем они закончили с первым блюдом. Его длинные волосы растрепались на ветру.

— Все хорошо, — сказал он Флер. — Олливандер устроился, мама и папа передают привет. Джинни всех целует. Фред и Джордж приперли Мюриэл к стенке, они все еще высылают заказы совиной почтой из задней комнаты. Она, правда, обрадовалась, что получила назад тиару. Она думала, мы ее украли.

— А, твоя тетушка п'осто charmante, — сердито ответила Флер, взмахнув рукой и заставив грязные тарелки взлететь и уложиться стопой в воздухе. Она подхватила их и решительно вышла из комнаты.

— Папа сделал одну тиару, — вставила Луна, — даже, наверное, корону.

Рон поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся; Гарри знал, что тот вспомнил нелепый головной убор, который они видели дома у Ксенофилия.

— Да, он пытается воссоздать утерянную диадему Равенкло. Он считает, что распознал основную часть элементов. Крылья вуховертки внесли ощутимую разницу…

Во входную дверь громко постучали. Все головы повернулись к ней. Флер прибежала с кухни, Билл вскочил, Гарри, Рон и Гермиона тоже. Рукрюк беззвучно скользнул под стол.

— Кто там? — крикнул Билл.

— Это я, Рем Джон Люпин! — отозвался голос, перекрикивающий завывания ветра. Гарри окатила волна страха: что случилось? — Я оборотень, женатый на Нимфадоре Тонкс, и ты, хранитель секрета Коттеджа ракушек, дал мне адрес и разрешил прийти в случае необходимости!

— Люпин, — пробормотал Билл, и он подбежал к двери и распахнул ее.

Люпин споткнулся о порог. Он был в длинном плаще, бледный и взъерошенный. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто в ней есть, и воскликнул: 'Мальчик! Мы назвали его Тедом в честь отца Нимфадоры!'

Гермиона взвизнула.

— Чт… Тонкс… Тонкс родила?

— Да, да, она родила! — закричал Люпин. Вокруг стола раздались радостные возгласы, вздохи облегчения; Гермиона и Флер воскликнули тонкими голосами: 'Поздравляем!', а Рон сказал: 'Черт, родила!', будто никогда не слышал ни о чем подобном.

— Да… да… мальчика, — повторял Люпин, ослепленный, казалось, собственным счастьем. Он обошел вокруг стола и обнял Гарри, будто и не было той ссоры в подвале на площади Гриммолд.

— Будешь крестным? — спросил Люпин, отпустив Гарри.

— Й-я? — заикаясь, выговорил Гарри.

— Да, да, конечно… Дора согласна, лучше никого нет…

— Я… да… черт…

Гарри был поражен, изумлен, обрадован; вот Билл спешит за вином и Флер уговаривает Люпина поднять с ними бокал.

— Я не могу долго оставаться, мне нужно возвращаться, — сказал Люпин, радостно улыбаясь всем вокруг; он выглядел намного моложе, чем за все то время, что Гарри знал его. — Спасибо, спасибо, Билл.

Вскоре Билл наполнил кубки, все поднялись и сдвинули их в тосте.

— За Тедди Рема Люпина, — произнес Люпин, — великого волшебника с рождения!

— На кого он похож? — поинтересовалась Флер.

— Мне кажется, он похож на Дору, но она думает, что на меня. Волос немного. Были черными, когда он родился, но я готов поклясться, что они стали рыжими час спустя. Может, посветлеют к тому времени, как я вернусь. Андромеда говорит, что волосы Тонкс стали менять цвет в тот же день, как она родилась. — Он осушил кубок. — О, давай, но только один, не больше, — добавил он, увидев, как Билл потянулся, чтобы снова налить ему вина.

Ветер бился о маленький коттедж, огонь мерцал и трещал, а Билл скоро открывал еще одну бутылку вина. Новость Люпина, похоже, заставила их все забыть, отгородила их ненадолго от положения осады, в котором они находились: вести о новой жизни так воодушевляли. Только гоблин казался глухим к неожиданной атмосфере праздника и вскоре прокрался обратно в свою спальню, бывшую теперь полностью в его распоряжении. Гарри думал, что только он заметил это, пока не увидел, как Билл следует взглядом за поднимающимся по лестнице гоблином.

— Нет… нет… Мне правда пора обратно, — наконец сказал Люпин, отказываясь от еще одного кубка вина. Он поднялся на ноги и завернулся в плащ. — До свиданья, до свиданья… Через несколько дней я постараюсь принести фотографии… они так обрадуются, когда узнают, что я повидался с вами…

Он застегнул плащ и попрощался со всеми, обнимая девушек и пожимая руки молодым людям, затем, все так же сияя, исчез в бушующей ночи.

— Крестный, Гарри! — сказал Билл, когда они вместе прошли на кухню, помогая убирать со стола. — Настоящая честь! Поздравляю!

Как только Гарри поставил пустые кубки, которые были у него в руках, Билл закрыл за ними дверь, приглушив все еще громкие голоса остальных, продолжавших праздновать и в отсутствие Люпина.

— Я хотел поговорить с тобой наедине, в общем-то, Гарри. Нелегко улучить момент, когда коттедж так переполнен людьми.

Билл замешкался.

— Гарри, вы с Рукрюком что-то затеваете.

Это было утверждение, а не вопрос, и Гарри не стал отрицать. Он просто глядел на Билла и ждал.

— Я знаю гоблинов, — сказал Билл. — Я работаю в Гринготтсе с тех пор, как закончил Хогвартс. Насколько гоблины и волшебники могут быть друзьями, я дружу с гоблинами, или, по крайней мере, есть гоблины, которых я знаю и которые мне нравятся, — Билл снова замешкался. — Гарри, что ты хочешь от Рукрюка и что ты пообещал ему взамен?

— Не могу тебе сказать, — ответил Гарри. — Прости, Билл.

За ними отворилась кухонная дверь: Флер пыталась внести еще пустых кубков.

— Подожди, — попросил ее Билл. — Секунду.

Она попятилась, и он снова закрыл дверь.

— Тогда я вот что скажу тебе, — продолжил Билл. — Если ты заключил с Рукрюком какую-то сделку и если, в частности, эта сделка касается какого-то сокровища, тебе нужно быть очень и очень осторожным. Понятия гоблинов о собственности, плате и возмещении не такие же, как у людей.

Гарри ощутил укол беспокойства, будто внутри него пошевелилась маленькая змейка.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Мы говорим о другом виде живых существ, — объяснил Билл. — Сделки между волшебниками и гоблинами никогда не были чистыми… но ты это и так знаешь из 'Истории магии'. Обе стороны мошенничали, я никогда не скажу, что волшебники были честны. Но все же гоблины убеждены, а гоблины из Гринготтса, пожалуй, особенно, что волшебникам нельзя доверять в вопросах золота и сокровищ, что они не уважают