Гарри молча достал из кармана лжемедальон, открыл и передал Рону. С подробным рассказом можно подождать… сейчас это неважно… все неважно, кроме самого конца — конца бесполезного путешествия, конца жизни Думбльдора…

— Р.А.Б., - еле слышно произнес Рон, — но кто это?

— Понятия не имею, — Гарри лег на спину и невидяще уставился в потолок. Никакой Р.А.Б. его не интересовал; вряд ли ему вообще что-нибудь когда-нибудь будет интересно. Внезапно он осознал, что за окнами стало тихо. Янгус перестал петь.

И Гарри, не зная, как и почему, понял, что феникс навсегда покинул «Хогварц» — так же, как Думбльдор навсегда покинул этот мир… покинул Гарри.

Все уроки отменили; экзамены отложили. Кое-кого из учеников родители поспешили забрать — близняшек Патил не было уже наутро после смерти Думбльдора, Заккерайеса Смита увез его высокомерный отец. Зато Симус Финниган наотрез отказался уезжать домой с матерью; они долго кричали друг на друга в вестибюле и в конце концов договорились, что она останется в школе до похорон. По словам Симуса, она с трудом нашла, где переночевать — Хогсмед буквально наводнили колдуны и ведьмы, желавшие сказать последнее «прости» Думбльдору.

Бледно- голубая карета размером с дом, запряженная дюжиной крылатых коней, грандиозно приземлившаяся на опушку Запретного леса вечером накануне похорон, наделала много шума среди школьников помладше — им подобное зрелище было в новинку. Гарри видел в окно, как раскрылись двери и по лесенке спустилась огромная, очень красивая женщина с оливковой кожей и черными волосами, которая тут же бросилась в поджидавшие ее объятия Огрида. Министерскую делегацию и самого министра магии разместили в замке. Гарри старательно избегал встречи с ними, опасаясь расспросов о последней отлучке Думбльдора.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни все время проводили вместе. Как назло, стояла чудесная погода; Гарри невольно представлял, как бы все было, если б не умер Думбльдор: последние дни перед каникулами, теплынь, никаких домашних заданий, экзамены у Джинни кончились — и час за часом откладывал неизбежное. Он знал, что это необходимо и правильно, но… не мог отказаться от последнего утешения.

Два раза в день они ходили в больницу; Невилля выписали, но Билл оставался под наблюдением мадам Помфри. Его шрамы не заживали; внешне он сильно напоминал Шизоглаза Хмури (к счастью, с двумя глазами и руками), но в остальном совершенно не изменился, если не считать внезапной любви к полусырым бифштексам.

— …вот и хогошо, что он на мне женьится, — счастливо щебетала Флер, взбивая подушки Билла, — я всегда говогила, что англьичане стгашно пегежагивают мьясо.

— Кажется, придется смириться с их свадьбой, — вздохнула Джинни в тот же день вечером. Она, Гарри, Рон и Гермиона сидели у открытого окна гриффиндорской гостиной и смотрели, как сгущаются сумерки.

— Флер не такая уж плохая, — сказал Гарри, но, заметив, что брови Джинни поползли кверху, торопливо прибавил: — Правда, страшенная…

Джинни невольно хихикнула.

— Ладно, если мама может ее терпеть, то я тем более.

— Из знакомых кто-нибудь окочурился? — спросил Рон Гермиону, которая листала «Прорицательскую».

Гермиона поморщилась от его напускной толстокожести и, сложив газету, укоризненно ответила:

— Нет. Злея ищут, но безрезультатно…

— Естественно, — бросил Гарри. Как только всплывала эта тема, он начинал кипятиться. — Пока не найдут Вольдеморта, не найдут и Злея, а учитывая, что за все время они так и не…

— Пойду спать, — зевнула Джинни. — Я толком не спала с тех пор, как… м-м-м… в общем, поспать не помешает.

Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно отвернулся), помахала рукой остальным и ушла. Дверь в спальню девочек закрылась. И тут же Гермиона с самым что ни на есть гермионистым выражением лица наклонилась к Гарри:

— Утром я была в библиотеке и кое-что нашла…

— Р.А.Б.? — встрепенулся Гарри.

Он не чувствовал ничего того, что когда-то было ему свойственно — ни азарта, ни любопытства, ни страстного желания разгадать тайну; просто понимал, что знать правду о медальоне необходимо. Лишь тогда удастся продвинуться немного вперед по темному и извилистому пути, на который они вступили вместе с Думбльдором и по которому ему теперь предстоит идти одному. Вероятней всего, придется разыскать и уничтожить четыре окаянта, прежде чем появится хоть малейший шанс убить Вольдеморта. Гарри день и ночь мысленно твердил: «медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло… медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло…», словно таким образом надеялся их приблизить.

Эта мантра пульсировала в голове Гарри весь вечер, и во сне его преследовали медальоны, чаши и другие таинственные предметы, до которых никак не удавалось добраться, несмотря на то, что Думбльдор услужливо подставлял ему веревочную лестницу — как только Гарри начинал по ней взбираться, веревки сразу превращались в змей…

Утром после смерти Думбльдора Гарри показал Гермионе записку из медальона. К сожалению, она не узнала в загадочных инициалах имени какого-нибудь ветхозаветного колдуна, о котором ей доводилось читать, но с тех пор бегала в библиотеку намного чаще, чем необходимо человеку, свободному от домашних заданий.

— Нет, — Гермиона печально покачала головой, — я искала, Гарри, но ничего не нашла… правда, есть парочка довольно известных колдунов с такими инициалами — Розалинда Антигона Бретель, Руперт «Алебарда» Брукстэнтон… но они совершенно не подходят. Судя по записке, человек, который украл окаянт, был знаком с Вольдемортом, а Бретель и Алебарда не имели с ним дела, по крайней мере, свидетельств я не нашла… нет, вообще-то, я хотела сказать… э-э… про Злея.

Только назвав это имя, она сразу занервничала.

— И что же? — мрачно поинтересовался Гарри, откидываясь на спинку кресла.

— Просто я оказалась права насчет Принца-полукровки, — робко пробормотала Гермиона.

— И теперь будешь всю жизнь возить меня носом, да? Думаешь, мне самому не тошно?

— Нет… нет… Гарри, я не о том! — воскликнула она, оглядываясь и проверяя, что их никто не подслушивает. — Но, понимаешь, в свое время учебник действительно принадлежал Эйлин Принц… а она была матерью Злея!

— Естественно, такая уродина, — сказал Рон. Гермиона не обратила на него внимания.

— Я просмотрела всю подшивку «Прорицательских» и нашла малюсенькое объявление о том, что Эйлин Принц выходит замуж за некоего Тобиаса Злея, а потом, позднее, что она родила…

— Убийцу, — словно выплюнул Гарри.

— М-м… да, — кивнула Гермиона. — Словом… я оказалась права. Злей в самом деле гордился, что он наполовину Принц. Тобиас Злей, судя по заметке, был муглом.

— Все сходится, — сказал Гарри. — Злей только изображал чистокровку перед Люциусом Малфоем и прочими мерзавцами… Он совсем как Вольдеморт: чистокровная мать и отец-мугл… Они оба стыдились своего происхождения и обратились к черной магии, чтобы всех запугивать, и придумали себе звучные имена: лорд Вольдеморт, Принц — полукровка… И как Думбльдор не понял…?

Гарри замолчал, глядя в окно, терзаясь мыслью о непростительной доверчивости Думбльдора… Впрочем, сам он не лучше, и об этом ему только что невольно напомнила Гермиона… Заклинания на полях становились все отвратительней, а он, Гарри, отказывался плохо думать о мальчике, который их изобрел…