дерева и паленой шерсти; Гарри протянул руку и почувствовал рядом обнадеживающе теплого, живого Клыка.

— Я нормально, — выдохнул Гарри. — Ты тоже?

— Яс’дело… чтоб меня прикончить, такой ерунды маловато.

Огрид сунул ладони подмышки Гарри и дернул вверх с такой силой, что его ступни на миг оторвались от земли. Когда его поставили на ноги, он заметил на щеке Огрида кровь, текущую из глубокой раны под стремительно опухающим глазом.

— Надо потушить твой дом, — сказал Гарри, — заклинание «Агуаменти» …

— Я помнил, что чего-то в этом роде, — пробормотал Огрид, поднял розовый в цветочек зонтик, от которого шел дым, и выкрикнул: — Агуаменти!

Из зонтика забила вода. Гарри поднял палочку — она показалась свинцовой — и чуть слышно пролепетал:

— Агуаменти!

Они с Огридом вместе заливали дом водой, пока не потухли последние угольки.

— Все не так страшно, — радостно произнес Огрид через несколько минут, обводя взором дымящиеся развалины. — Пустяки, Думбльдор в два счета поправит…

Услышав это, Гарри содрогнулся от мучительной боли в животе. Сейчас, когда кругом воцарилась тишина, он вдруг особенно остро почувствовал обрушившееся на него горе.

— Огрид…

— Представляешь, сижу, бинтую ножки лечуркам и вдруг слышу: идут, — Огрид грустно покачал головой, глядя на свое изуродованное жилище. — Небось обгорели до головешек, бедняжечки…

— Огрид…

— Но чего там случилось, Гарри? Я только видел, как они улепетывали из замка, но на кой черт Злей пошел с ними? Куда он…? Ловить, что ли?

— Он… — Гарри откашлялся; горло пересохло от дыма и страха. — Огрид, он убил…

— Убил? — громко переспросил Огрид, глядя вниз, на Гарри. — Злей? Кого? Про что это ты?

— Думбльдора, — договорил Гарри. — Злей убил… Думбльдора.

Огрид хлопал глазами. Та небольшая часть его лица, что не была закрыта волосами, выражала полнейшее непонимание.

— Чего Думбльдора? А, Гарри?

— Думбльдор умер. Злей его убил…

— Не говори так, — грубо перебил Огрид. — Злей убил Думбльдора!.. Не глупи, Гарри. Зачем ты так говоришь?

— Я сам видел.

Огрид помотал головой, неверяще, но сочувственно, очевидно считая, что Гарри не в себе из-за проклятия или после удара по голове…

— Там, видать, вот чего получилось: Думбльдор велел Злею идти с ними, с Упивающимися Смертью, — уверенно сказал Огрид. — Для виду, Гарри. Я так думаю. Слушай, давай-ка отведем тебя в школу. Пошли-ка, пошли…

Гарри даже не пытался спорить. Его все еще колотила дрожь. Огрид сам все узнает, и очень скоро… Они направились к замку. Во многих окнах горел свет. Гарри отчетливо представлял, как внутри все бегают из комнаты в комнату, рассказывая друг другу об Упивающихся Смертью, о Смертном знаке, о том, что кого-то, наверное, убили…

Распахнутые дубовые двери проливали свет на подъездную дорогу и газон. Медленно, неуверенно на крыльцо выходили люди в пижамах и халатах. Они осторожно спускались по ступенькам и нервно вглядывались в темноту, высматривая Упивающихся Смертью, исчезнувших в ночи. Но взгляд Гарри был прикован к подножию самой высокой башни замка, и ему казалось, что он видит в траве небольшое черное возвышение — хотя на самом деле с такого расстояния не мог ничего разглядеть. Пока он молча смотрел туда, где, по его расчетам, лежало тело Думбльдора, к башне стал стекаться народ.

— Чего они там высматривают? — спросил Огрид, когда они с Гарри подошли к замку. Клык жался к их ногам. — Чего это там в траве? — пронзительно вскрикнул он и кинулся к успевшей собраться небольшой толпе. — Видишь, Гарри? Прям под стеной? Где знак… черт… думаешь, кого-то сбросили…?

Огрид замолчал, очевидно, опасаясь высказать ужасную мысль, пришедшую ему в голову. Гарри шагал рядом с ним. Лицо и ноги, по которым за последние полчаса ударило столько всевозможных заклятий, сильно саднили, но Гарри в какой-то странной отрешенности не чувствовал своего тела… Реальной, неизбывной была только разрывающая боль в груди…

Они с Огридом как во сне прошли сквозь тихо бормочущую толпу — к границе, которую онемевшие школьники и преподаватели не осмеливались пересечь.

Огрид застонал от горя и потрясения, но Гарри не остановился; он медленно побрел вперед, подошел к Думбльдору и сел рядом с ним на корточки.

Что надежды нет, Гарри понял, когда Телобинт Думбльдора перестал действовать — такое могло произойти только со смертью человека, наложившего заклятие. И все же он не был готов к столь страшному зрелищу: разбитое тело, руки и ноги, простертые в разные стороны… величайший колдун эпохи…

Глаза Думбльдора были закрыты; если б не странно изогнутые руки и ноги, казалось бы, что он спит. Гарри протянул руку, поправил на крючковатом носу очки со стеклами в форме полумесяца, стер рукавом струйку крови, вытекшую из уголка рта. А потом стал просто смотреть на мудрое старое лицо, стараясь постичь кошмарную, невозможную правду: Думбльдор больше никогда не заговорит с ним, никогда не придет на помощь…

За спиной Гарри раздавалось тихое бормотание. Прошло очень много времени, прежде чем он, наконец, осознал, что упирается коленом в нечто твердое, и посмотрел вниз.

Медальон, который они добыли так давно, выпал из кармана Думбльдора и открылся, вероятно, от удара о землю. И хотя Гарри был уже за пределами всех эмоций, он, подбирая медальон, подумал: что-то не так…

Он повертел драгоценность в руках. Медальон казался меньше, чем в воспоминании, и на нем не было ни украшений, ни витиеватого «S», знака Слизерина. Внутри тоже не было ничего, кроме свернутого клочка пергамента вместо портрета.

Гарри автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях, вытащил бумажку, развернул и при свете множества палочек, которые успели зажечься у него за спиной, прочитал:

Что это? Гарри не понимал и не хотел понимать. Важно было только одно: это не окаянт. Думбльдор напрасно выпил то страшное зелье и потерял силы. Гарри скомкал пергамент, и в его глазах закипели жгучие слезы. Клык завыл.

— Пойдем, Гарри…

— Нет.

— Нельзя всю жизнь здесь оставаться… давай-ка, вставай…