сбежал с Меропой, дочерью нищего.
— Но их потрясение не шло ни в какое сравнение с шоком Дволлодера. Он вернулся из Азкабана, рассчитывая, что дочь послушно ждёт его с горячим обедом на столе. Однако вместо этого он обнаружил толстый слой пыли и её прощальное послание, в котором она сообщала о своём поступке.
Насколько мне удалось выяснить, с тех пор он больше никогда не упоминал её имени и не вспоминал о её существовании. Возможно, его скорой смерти способствовало потрясение от её исчезновения, или же он так и не научился содержать себя сам. Азкабан очень сильно расшатал его здоровье, и он не дожил до возвращения Морфина.
— А Меропа? Она… она умерла, да? Ведь Волдеморт вырос в приюте?
— Совершенно верно, — ответил Дамблдор. — Здесь мы можем лишь строить догадки, однако, думаю, нетрудно понять, что произошло. Видишь ли, через несколько месяцев после своей скоропалительной женитьбы Том Ребус снова объявился в поместье, но уже без жены. Соседи сплетничали, будто он говорил о том, что был «введён в заблуждение» и «обманут». Я убеждён, он думал, что находился под действием чар, которые потом исчезли. Хотя, осмелюсь предположить, он выражался иначе из страха прослыть ненормальным. На основании его слов деревенские жители пришли к выводу, что Меропа солгала Тому Ребусу, притворившись, будто ждёт от него ребёнка, и поэтому он на ней женился.
— Но у неё был ребёнок!
— Но только через год после свадьбы. Том Ребус бросил её, когда она была ещё беременна.
— А что случилось? — спросил Гарри. — Почему любовное зелье перестало действовать?
— Опять же, это всего лишь догадка, — ответил Дамблдор, — но мне кажется, что Меропа, безумно влюблённая в мужа, не могла больше подчинять его с помощью магии. Думаю, она просто прекратила давать ему зелье. Не исключено, что она, потеряв голову от страсти, убедила себя в том, что теперь Том Ребус и так уже её полюбил. Возможно, она надеялась, что он останется с ней из-за ребёнка. Но она ошибалась. Он бросил её, они никогда больше не виделись, и он ни разу не пытался узнать о судьбе своего сына.
Небо за окном стало чернильно-чёрным, и лампы в кабинете Дамблдора казались ярче, чем раньше.
— Думаю, на сегодня хватит, Гарри, — сказал Дамблдор спустя несколько секунд.
— Да, сэр, — ответил Гарри.
Он поднялся на ноги, но не ушёл.
— Сэр… это важно — знать всё о прошлом Волдеморта?
— Очень важно, я полагаю, — отозвался Дамблдор.
— И это… это как-то связано с пророчеством?
— Это очень тесно связано с пророчеством.
— Понятно, — сказал Гарри, одновременно сбитый с толку и успокоенный.
Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг ему пришёл в голову ещё один вопрос, и он снова обернулся к директору.
— Сэр, могу я поделиться с Роном и Эрмионой тем, что вы рассказали мне?
Дамблдор на мгновение задумался, а затем ответил:
— Да, думаю, мистер Висли и мисс Грейнджер доказали, что им можно доверять. Но, Гарри, я бы хотел попросить тебя взять с них слово не говорить об этом больше никому. Будет не очень хорошо, если всем станет известно, как много я знаю — или догадываюсь — о тайнах лорда Волдеморта.
— Нет, сэр, я обещаю, что об этом будут знать только Рон и Эрмиона. Спокойной ночи.
Он снова повернулся и уже почти открыл дверь, когда увидел его. Он лежал на одном из тонконогих столиков с множеством хрупких серебряных инструментов — уродливый золотой перстень, увенчанный большим треснутым чёрным камнем.
— Сэр, — сказал Гарри, уставившись на него. — Этот перстень…
— Да? — спросил Дамблдор.
— Он был у вас на пальце, когда мы приходили к профессору Хорохорну той ночью.
— Да, был, — согласился Дамблдор.
— Но разве… сэр, разве это не тот самый перстень, который Дволлодер Гонт показывал Огдену?
Дамблдор наклонил голову.
— Именно он.
— Но как он… Он всегда был у вас?
— Нет, он попал ко мне совсем недавно, — ответил Дамблдор. — На самом деле, всего за несколько дней до того, как я забрал тебя от дяди и тети.
— То есть, примерно тогда, когда вы повредили руку, сэр?
— Да, Гарри, примерно тогда.
Гарри замешкался. Дамблдор улыбался.
— Сэр, что случилось?..
— Уже слишком поздно, Гарри. Об этом ты услышишь в другой раз. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Глава одиннадцатая. Эрмиона спешит на помощь
Как Эрмиона и предрекала, свободные минуты шестиклассники проводили отнюдь не в блаженном ничегонеделании, столь предвкушаемом Роном, — в это время они штурмовали горы обрушившихся на них домашних заданий. При этом приходилось не просто учиться так, будто каждый день грозил экзаменом, но и предметы сами по себе стали много, много сложней. Теперь Гарри понимал едва ли половину того, о чём рассказывала профессор Мак-Гонагалл; да что там — пару раз её переспрашивала даже Эрмиона. Как ни удивительно (и к нарастающему негодованию той же Эрмионы), Гарри внезапно преуспел в Алхимии — всё благодаря Принцу-полукровке.
Невербальные заклинания теперь требовались не только на Защите от тёмных сил, но и на Преобразовании, и на Колдовстве. Поглядывая на одноклассников в гриффиндорской гостиной или же за обеденным столом, Гарри частенько замечал сизые от напряжения физиономии, словно их обладатели перебрали Зад-Знает-Чего, хотя на самом-то деле — Гарри видел — шестиклассники всего лишь пытались выполнить очередное заклинание, не произнося его вслух. Походы к теплицам дарили краткие минуты счастья: пусть и тут приходилось иметь дело с куда более опасными представителями флоры, чем когда- либо на Травоведении, зато хоть можно было выругаться в голос, когда тебя исподтишка хватало какое- нибудь Щупальце Ядовитое.
Одним из результатов непомерной нагрузки и часов, потраченных на отработку невербальных заклинаний, стало то, что Гарри, Рон и Эрмиона никак не могли найти времени на визит к Хагриду. Тот перестал появляться на трапезах за преподавательским столом — знак, не сулящий ничего хорошего, а когда друзья сталкивались с лесничим на хогвартских просторах или в коридорах, он каким-то мистическим образом не замечал их и не слышал приветствий.
— Мы, наконец, должны сходить к нему и объясниться, — заявила Эрмиона за завтраком в субботу, глядя на пустующий огромный стул Хагрида.
— У нас же утром отбор в квиддитчную команду! — возразил Рон. — И потом мы вроде хотели попрактиковаться в Аквачарах для Флитвика. Да и что ты собираешься объяснять? Неужели скажешь, что мы попросту ненавидим его тупой предмет?
— Мы его не ненавидим!
— Говори за себя, а я ещё не забыл мантикрабов, — мрачно отозвался Рон. — И потом, к твоему сведению, мы дёшево отделались: не слышала, как он распинался насчёт своего тупоголового братца? Останься мы — учили бы сейчас Гроупа завязывать шнурки!
— Всё равно, я больше так не могу, — расстроенно вздохнула Эрмиона.
— Ладно, сходим после квиддитча, — пообещал Гарри. Он тоже скучал по Хагриду, хотя не мог не согласиться и с Роном: жизнь без Гроупа казалась куда приятнее. — Но отбор может занять целое утро — народу просто толпа… — он слегка нервничал в преддверии первого исполнения капитанских обязанностей. — И с чего это команда стала так популярна, ума не приложу.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Эрмиона. — Тут не в квиддитче дело, а в капитане. Ты же сейчас популярен как никогда раньше — можно сказать, хит сезона!
