Норма Дилэйни — задушевные голливудские подруги. Абзац. Я познакомилась с Нормой поздней осенью в Париже, когда Норма милый, белокурый, проворный ребенок… Проворный, дорогая. Ты успеваешь за мной?

— Успеваю, — ответила Прелесть. — Просто никак не могу представить себе Норму Дилэйни проворной.

— Продолжаем, милочка!

Мать нахмурилась. И диктовала до тех пор, пока не наступило время отправляться на похороны.

Первым оказался готов я. В холле никого не было, кроме Трая. Увидев меня, он попытался продемонстрировать излюбленные прыжки и кувыркания, но у него ничего не выходило и он злился. Вскоре появился дядя Ганс.

— Тренируешь Трая, Ники?

Дядя Ганс в черной визитке с высоким крахмальным воротничком в Южной Калифорнии выглядел весьма нелепо и больше подходил для похорон какого-нибудь бельгийского олдермена в начале века.

— Дядя Ганс, вы не знаете, как его остановить?

Но голова дяди Ганса, вероятно, была полностью занята шахматами. Он прошел мимо и уселся неподалеку от бассейна. В этот момент на лестнице показался Джино в темно-синем костюме. Он торопливо начал спускаться, насвистывая какой-то веселенький мотивчик. Джино умел обращаться с Траем, и тот обожал его почти как Пэм или мать. Едва я открыл рот, чтобы попросить Джино успокоить Трая, как в дверь позвонили.

Джино хлопнул меня по спине.

— Ники, детка, открой.

Я подошел к двери и открыл ее. Передо мной стоял высокий седоватый мужчина с ярко-голубыми глдзами. На нем был черный костюм и черный галстук. «Гробовщик?» — удивился я. Но по его глазам понял, что ошибся.

— Прошу прощения, — сказал он, — здесь живет Анни Руд?

— Да.

Глаза его весело блеснули. Я подумал, что это, должно быть, какой-то настырный репортер. Он полез в карман своего черного пиджака и достал бумажник. Извлек оттуда визитную карточку и протянул ее мне.

Там было написано:

Инспектор Джон Робинсон, Управление полиции.

От неожиданности я выронил визитку, а пока нагибался за ней, кто-то прикрикнул на Трая.

— Не могла бы миссис Руд уделить мне несколько минут? — спросил инспектор.

Я выпрямился и торопливо сунул руку с карточкой в карман, потому что легче всего заметить дрожание руки, когда держишь в ней маленький предмет.

— Простите, — ответил я, — мы собираемся на похороны и уже опаздываем, а мама переодевается и…

— Значит, вы — сын миссис Руд?

— Да.

— И, насколько я понимаю, вы собираетесь на похороны миссис Нормы Дилэйни?

— Да.

— В таком случае, я с вами.

Не дожидаясь приглашения, инспектор прошел мимо меня в холл и деловито огляделся. Трай, увидев незнакомца, залаял. Джино, всё еще улыбаясь, направился к нам.

— Привет, — сказал он. — Чем мы можем вам помочь? Инспектор протянул и ему свою карточку. Джино осмотрел ее, не переставая дружелюбно улыбаться.

— Так вы, значит, коп?

— Прошу прощения, сэр, вы тоже принадлежите к домочадцам?.

— Я? — Джино вернул ему карточку. — Конечно. Шофер, телохранитель, мастер на все руки. Моя фамилия Морелли. Вам нужна помощь, инспектор?

— Помощь? — Инспектор помолчал. Пауза показалась мне вечностью. — Возможно. Пожалуй, лучше держать миссис Руд подальше от всего этого, мистер Морелли, не могли бы вы сказать, что делала миссис Анни Руд в десять часов вечера в прошлый четверг?

Мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног. Не нужно было считать. Конечно, речь идет о дне, когда разбилась Норма!

Следовало бы вообразить, что Джино справится с ответом ничуть не хуже, но что-то заставило меня опередить его.

— Вы имеете в виду день когда умерла Норма, не так ли, инспектор? Я только что вернулся из Парижа, и мама мне все рассказала. Я полагаю, что в тот вечер она была дома.

Инспектор стоял ко мне спиной и при моих словах даже не повернулся. На меня он вообще не обращал внимания, полностью сосредоточив его на Джино, продолжавшем беззаботно улыбаться.

— В четверг? — переспросил Джино. — Конечно, парень прав. В тот вечер мы все были дома, вместе noужинали и рано легли спать.

Инспектор снова выдержал паузу.

— Я полагаю, в доме должны быть слуги. Я имею в виду тех, кто здесь живет постоянно.

— Разумеется, — ответил Джино.

— Вы не возражаете, если я потолкую с ними?

— Ради бога. Только вряд ли они будут вам полезны. Их в тот вечер не было, в четверг у них выходной.

— Понимаю, — сказал инспектор. Потом он перевел взгляд на дядю Ганса. — Этот джентльмен тоже из домочадцев?

— Это мистер Харбен, — пояснил Джино. — Дядя миссис Руд.

И тогда, к моему ужасу, инспектор через весь холл направился к дяде Гансу, поглощенному по- прежнему своими шахматами. Дядя Ганс и полицейский инспектор. Дядя Ганс, увлеченный шахматами и забывающий обо всем на свете! Я с отчаянием посмотрел на Джино. Он тоже явно растерялся. Но сделать мы ничего не могли.

Инспектор похлопал дядю Ганса по плечу. Тот, удивленный, что его потревожили, поднял голову. Потом до него дошло, что перед ним незнакомый человек, и он со старомодной европейской вежливостью вскочил. Его улыбка заставила меня молить Бога, чтобы дядя Ганс не ляпнул ничего лишнего.

— Мистер Харбен? — спросил инспектор.

— Да, сэр.

— Я — инспектор полиции Робинсон. Меня интересует, чем занималась миссис Руд в прошлый четверг вечером.

«Это инспектор, дядя Ганс! Инспектор полиции!»

Я изо всех сил мысленно пытался передать старику, с кем он имеет дело. Но дядя Ганс только очаровательно улыбался.

— В четверг вечером? — пробормотал он. — Как интересно, что вы об этом спрашиваете. Вы знаете, я всегда считал: если кто-нибудь уверяет меня, что он что-то делал несколько часов назад, то это трудно проверить. Да, очень трудно проверить. Так вы говорите, в четверг вечером… — Он задумчиво приложил палец к губам. — Сегодня понедельник, не так ли? Ну, вчера вечером… — Он помолчал и вдруг воскликнул: — Ах, какой болван! Почему я не подумал об этом раньше? Много лет назад я пришел к выводу, что нет более ненадежного инструмента на свете, чем человеческая память. И с тех пор все записываю в записную книжку.

Пока он доставал свою книжку, мне не раз казалось, что я умираю. А тут еще Трай начал дергать