Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых усталым глазам. Квадраты света из трактирных окон желтели на дороге и дверях кузницы напротив. Не очень-то оживленная дорога, да и не такая уж большая. Порою кажется, она вообще никуда не ведет, не то что другие, приличные дороги. Трактирщик набрал полную грудь осеннего воздуха и беспокойно огляделся, словно ожидая чего-то.

Рыжий трактирщик называл себя Коутом: он тщательно подобрал имя, перед тем как поселиться здесь. Новое имя понадобилось ему по многим вполне понятным причинам, а также по нескольким весьма странным — одной из которых было то, что имена для этого человека значили очень много.

Трактирщик поднял взгляд к звездам, мерцающим на черном бархате безлунной ночи. Он знал их все до единой: все их истории и имена. Знал давно и привычно, как собственные руки.

Коут посмотрел под ноги, вздохнул, сам того не заметив, и вошел в дом. Он запер дверь и закрыл широкие окна ставнями, словно отделяя и отдаляя себя от звезд и их бесчисленных имен.

Потом он методично подмел пол, не пропустив ни одного угла, вымыл столы и стойку, терпеливо и тщательно. После часовой работы вода в его ведре оставалась почти чистой — и благородная дама не побрезговала бы умыться.

Наконец Коут втащил за стойку табурет, влез на него и начал протирать бесчисленные бутылки и бутылочки, уютно гнездившиеся между двумя огромными бочками. Эта работа шла куда медленнее, и скоро стало понятно, что вытирание пыли — только повод подержать бутылки в руках и погладить. Трактирщик даже замурлыкал какую-то песенку — сам того не замечая, иначе тут же перестал бы.

Привычные движения — поворот бутыли в ловких длинных пальцах — словно стерли несколько усталых складок с лица трактирщика, омолодили его. Теперь этому человеку никто не дал бы и тридцати. Да какое тридцать! Он вообще стал выглядеть слишком молодо для трактирщика — и слишком молодо для обладателя таких глубоких печальных морщин.

Коут поднялся по лестнице и открыл дверь. Его комната была обставлена просто и по-монашески строго: черный каменный камин в центре, пара кресел и небольшой стол. У стены узкая кровать, в ее изножье большой сундук темного дерева. И всё — ни украшений на стенах, ни коврика на полу.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел юноша с миской тушеного мяса, от которого исходил пар и запах острого перца. Юноша был само очарование: темноволосый, с бойкой улыбкой и хитрыми глазами.

— Давненько ты не засиживался допоздна, — сказал он, ставя миску на стол. — Сегодня были хорошие истории, Реши?

Трактирщик чуть улыбнулся этому имени — почти прозвищу, еще одному из многих его имен — и уселся в низкое кресло перед огнем:

— Что ты узнал сегодня, Баст?

— Сегодня, учитель, я узнал, почему у великих любовников зрение лучше, чем у великих ученых.

— И почему же, Баст? — спросил Коут с едва заметной смешинкой в голосе.

Баст закрыл дверь и, развернув второе кресло к огню, сел напротив учителя. Двигался юноша с удивительным изяществом и грацией, будто пританцовывая.

— Понимаешь, Реши, все мудрые книги лежат в темных комнатах. А прелестные девы гуляют под ярким солнцем, и поэтому их изучение гораздо меньше вредит глазам.

Коут кивнул:

— Поэтому умнейшие из студентов выносят книги на улицу, где могут совершенствоваться, не боясь за свое драгоценное зрение.

— Конечно, Реши, я тоже так подумал. Я же один из умнейших.

— Разумеется.

— Но когда я нашел уютное местечко на солнышке и собрался углубиться в чтение, появилась прекрасная дева и помешала моим занятиям.

Коут вздохнул:

— Я прав, предполагая, что за сегодня ты не прочитал ни строчки из «Целум Тинтур»?

Басту удалось изобразить на лице что-то вроде смущения.

Глядя в огонь, Коут попытался сохранить суровую гримасу учителя, но мало преуспел в этом и расхохотался:

— Ох, Баст, надеюсь, она была прелестна, как теплый ветерок под сенью дерев. Я плохой учитель, раз так говорю, но я рад. Сейчас я не готов к длинному уроку. — Оба помолчали. — На Картера сегодня вечером напал скрелинг.

Улыбка сползла с лица Баста, словно треснувшая маска.

— Скрель? — Бледный от потрясения, он приподнялся в кресле, будто собрался бежать, потом, смутившись, заставил себя опуститься обратно. — Откуда ты знаешь? Кто нашел тело?

— Он все еще жив, Баст. И принес труп — скрелинг был один.

— Скрелинг не бывает один, сам знаешь, — мрачно возразил Баст.

— Знаю, — сказал Коут. — Но факт остается фактом — там был только один.

— И Картер убил его? Может, это был не скрелинг? А…

Коут осадил ученика тяжелым взглядом:

— Баст, это был один из скреля. Я сам его видел. Картеру просто повезло. Но он сильно пострадал: сорок восемь швов, я почти все нитки на него извел. — Коут взял со стола миску. — Если кто-нибудь спросит, говори, что мой дедушка служил охранником в караване и научил меня промывать и зашивать раны. Сегодня они были слишком потрясены, чтобы задавать вопросы, но завтра могут и поинтересоваться. А мне это ни к чему. — Он подул на миску так, что пар окутал его лицо.

— Что ты сделал с трупом?

— Я, — подчеркнул Коут, — с ним ничего не делал. Я просто трактирщик и понятия не имею, что следует делать с такими вещами.

— Реши, но ты же не мог позволить, чтобы они разбирались с этим сами!

Коут вздохнул:

— Они отнесли труп к священнику. Сделал он все правильно — хотя совершенно не представлял, с чем имеет дело.

Баст открыл рот, но Коут не дал ему вставить ни слова:

— Да, я удостоверился, что яма достаточно глубокая. Да, я проверил, чтобы в костре было рябиновое полено. Да, труп горел долго и жарко и сгорел дотла, прежде чем его закопали. И да, я проследил: никто не отломил себе кусочек и не отсыпал пепла на память. — Брови трактирщика сурово сошлись к переносице. — Я не идиот, знаешь ли.

Баст явно успокоился и откинулся в кресле:

— Знаю, знаю, Реши. Просто без подсказки половина из этих фермеров не догадается даже помочиться по ветру. — Он помолчал секунду и сказал: — Все равно я не могу представить, почему скрелинг был только один.

— Может быть, все остальные погибли при переходе через горы, — предположил Коут. — Все, кроме этого.

— Возможно, — неохотно признал Баст.

— А может, дело в той буре, что случилась пару дней назад. Настоящий фургоновал, как мы когда-то говорили в труппе. Ужасный ветер и дождь — может быть, один отбился от скреля…

— Первый вариант нравится мне больше, Реши, — встревожился Баст. — Тройной-четверной скрель пройдет через этот городок, как… как…

— Горячий нож сквозь масло?

— Как много горячих ножей сквозь пару десятков фермеров, — сухо ответил Баст. — Эти люди совсем не умеют защищаться. Могу поспорить, что во всем городишке не найдется и шести мечей. Да и что мечи против скреля?

Наступило задумчивое молчание, потом Баст снова заерзал:

— Другие новости есть?

Коут покачал головой: