едой, очень вкусной и неведомой нам совсем, а детям ихняя девка дала какие-то подарки, что я и не знаю какие!

Гневный пыл титуна поубавился, ибо, по лицу Ивана было видно, что он не врет, да и не посмел бы он так смело одурачивать своего хозяина. Хотя в то, о чем он рассказывал, поверить было невозможно.

Парень что-то явно перепутал, — подумал Кузьма. — Какие-то чужие люди, возможно и ряженные скоморохи, раз Ванька говорит, что одеты странно, напугали их там всех до полусмерти, а потом могли сказать, что они посланники Божьи, и спустились с неба.

Ну, кому это могло понадобиться? — рассуждал Кузьма. — А вдруг это какие-нибудь турецкие шпионы, засланные к Москве? Черт побери, но там же с ними Васька, а его провести никакой турок не сможет! Да, странно все это!

Он снова посмотрел на Ивана. Парень — то весь наизнанку выворачивается, чтобы меня убедить, тут шутками не пахнет!

— А ну-ка, сказывай еще раз, как дело было, да с самого начала! — сказал он Ивану повелительно.

— С самого начала? — Иван задумался.

— С самого начала! Сказывай, как ты сам этих людей увидел. — Подсказал Кузьма.

— Я сам? Ага! Мы, значит, с Никиткой Соколовым помогали бабам сено ворошить, а тут, слышим, не то свист, не то шум какой-то непонятный, отродясь такого не слыхали!

— Откуда шум-то?

— С поляны, что возле самых времянок находится.

— Ну!

— Бабы испугались, а мы с Никиткой к поляне побежали. Смотрим, а там уже Никифор Демьянович, дьякон наш Трифон, Осип Морозов, Петруха Окунев, Степка Дырявый, Мишка-крепыш, дед Прохор, Любава Быкова, да ее мамка, — тетка Пелагея — стоят, все напуганные! А на поляне торчит такая большая штуковина, черная как смоль и блестящая, аж жутко! А следом, глядь, и другая спускается! Только синяя вся, ну, а потом и третья, самая страшная, вся в каких-то рогатинах, палках и больших плоских мисках.

— Прямо с неба?

— В том-то все и дело, Кузьма Митрофанович!

Кузьма недоверчиво посмотрел на Ивана.

— Не сносить вам всем головы, если вы меня разыграть надумали!

— Не, зачем! Мы и сами так напугались, аж языки поотсыхали. Петруха Окунев хотел что-то сказать, когда эта третья спустилась, да только рот открыл и все!

— А на чем же они спускались, на веревках каких, или на чем другом?

— Не, так прямо!

— На крыльях что-ли?

— Не, без крыльев даже, спустились быстро и все.

— Кузьма, хоть ничего и не понимал, все же продолжал расспрашивать паренька дальше.

— А что же это за штуковины такие, на кого похожи, живые или нет, может это какие большие птицы?

— Да, нет же! Птицы ведь без крыльев не бывают! — Иван, задумавшись, почесал голову.

— А живые они или нет, сказать не могу. Опосля из них люди вышли, а они до сих пор стоят на поляне как вкопанные. Я когда сюда бежал, видел.

— Как это из них вышли? Люди, что же не верхом на них сидели?

— Не, они изнутри вышли. У них, у этих штуковин даже двери имеются, навроде ваших, — Иван указал на входную дверь барского дома, — только поменьше.

Кузьма удивлялся все больше и больше, а в душу его заползал тревожный холодок страха от неизвестного.

— Ну, а потом как дело было, сказывай дальше! — велел он Ивану, присаживаясь рядом с ним на скамейку.

— А потом из всех этих штуковин стали выходить люди. Сначала они собрались на поляне и долго о чем-то говорили, а после этого направились к нам.

— А много их, людей-то?

— Да, нет, три бабы и три мужика. Мы испугались и бросились бежать, но один из них окликнул нас и сказал, что они посланы к нам Господом. Потом он стал на колени и прочитал молитву, осеняя себя крестом. После этого мы остановились, а этот, пришлый, который, видать у них самый главный, стал расспрашивать дьякона, откуда мы и чьи будем!

Иван умолк и перевел дух. Кузьма тоже помалкивал, осмысливая услышанное, однако никакого объяснения происшедшему в поселениях в его голову не приходило. Некоторые вещи, касающиеся людей и их странной одежды еще можно было воспринять как нечто реальное, существующее и даже оправданное какими-то естественными причинами, но странные штуковины на которых они прилетели, да притом, прямо с неба, как сказал Иван, — тут никакие объяснения не приходили ему в голову.

— А на что они похожи, эти штуковины, Ваня?

— На что похожи? — Иван снова задумался.

— Да Бог их знает!

— Может это лошади, только во что-то разряженные, а? — с надеждой высказал свое предположение Кузьма, и тут же понял, что сказал совершенную глупость. Как не наряжай лошадь, внутрь к ней не залезешь, да и дверь к ней тоже не приделаешь.

— Не, они такие длинные, блестящие все как один, только разного цвета и у каждого имеются колеса, навроде обыкновенных, что на телеги ставят, только толстые очень, а посередине у тех колес вместо дырок блестящие круглые миски. И еще у них во такие глазищи. — Иван руками изобразил примерный размер фар.

— Ну, ладно, говори, что дальше было. — Обречено сказал Кузьма.

После этого Иван рассказал титуну во всех подробностях о том, как у селян произошло знакомство с пришельцами и что привело его сейчас в деревню.

— Так ты говоришь, что они сюда направляются?

— Да, и дядька Василий послал меня упредить тебя о сем.

— И когда же они прибудут?

— Не знаю, однако, дядька Василий сказал, что следом за мной и они отправятся.

— Стало быть, сейчас появятся. — Обеспокоено сказал Кузьма и поспешно встал с лавки.

Марийка, сидевшая в это время на крыльце и слушавшая разговор Ивана с отцом, из которого не пропустила ни единого слова, тоже встала и направилась со двора.

— Куда? — повелительно гаркнул ей Кузьма, заставив девушку замереть на месте.

— А ну, живо в дом! Ишь, сорока болтливая! Что за народ эти бабы! Только что услышат, тут же им охота поведать о том всему Свету!

Марийка повернулась и пулей взлетела на крыльцо, после чего захлопнула за собой дверь.

— Стало быть, сейчас явятся! — снова сказал Кузьма, почесывая бороду и что-то обдумывая.

— Послушай, Ваня, беги-ка ты сейчас к стрельцу Пимену и скажи, чтобы тот прибыл ко мне немедля, а с собой прихватил бы все ружья, какие у него имеются. И пусть срочно пошлет гонца в ближайшую стрелецкую слободу. Он сему начальник, сообразит в какую. Пусть накажет ему сообщить стрельцам, что люди к нам явились неведомые и что мы их, при случае, задержим, а там пусть с ними ужо стрельцы сами и разбираются.

— Да ты, что, Кузьма Митрофанович! — Иван тоже встал с лавки.

— Они же посланники Божьи! Разве можно с ними так? Да и добрые они, люди-то эти.

— Почем ты знаешь кто они такие? Это ведь они сами сказали вам, что посланники Господа, а ежели они лазутчики турецкие? Молод ты еще рассуждать, беги, куда тебя послали, да поживей!

— Нет, они не лазутчики! Ты как увидишь их, сразу поймешь, что ошибся.

— Что? — возмущенно воскликнул Кузьма, зло сверкнув глазами.

— А ну, живо отправляйся к Пимену, пока я тебя не огрел чем-нибудь!

— Не могу я быстро, Кузьма Митрофанович, ногу стер в кровь, пока сюда бежал.