какой я хочу тебя. Наша связь становится только крепче, причем это взаимно.

Она беспомощно посмотрела на Эрика:

— Я не могу испытывать к тебе это. Не могу.

— Потому что я вампир?

Она закрыла глаза, чтобы скрыть слезы.

— Я даже не знаю, что это значит. Я знаю только, что ты ненавидишь человека, который стал самым дорогим для меня в целом мире.

— Мне некого ненавидеть. Да, не скрою, есть человек, которому я не доверяю, но совсем не желаю ему зла. Клянусь тебе!

Тамара внимательно посмотрела ему в глаза.

— Пойми, я никогда не смогу обидеть тебя. Не смогу сделать то, что будет тебе неприятно. Если я чем-то наврежу Сен-Клеру, это тебя обидит, а я не могу этого допустить.

— Я не знаю, чему верить. — Она покачала головой. — Я хочу уехать, здесь невозможно думать.

— Я не могу отпустить тебя в таком состоянии, — мягко сказал Эрик, — не пытайся все выстроить в схему, Тамара. Почувствуй, что происходит между нами. Это не исчезнет просто так. — Взгляд Эрика упал на ее губы, и, прежде чем смог себя остановить, он обнял ее, крепко прижал к груди и поцеловал.

Тамара никак не могла расслабиться, губы дрожали, внутри чувствовалось невероятное напряжение.

— Отключи разум, прислушайся к своему сердцу. Не думай. Чувствуй, — прошептал Эрик, оторвавшись на мгновение от ее губ.

По ее телу пробежала дрожь, затем Эрик ощутил, что оно становится мягче, податливее. Тамара обвила руками его шею и прильнула к нему в поцелуе. Когда его язык проник внутрь, она стянула с его волос резинку и зарылась в них руками. Эрик просунул ладонь между спиной Тамары и деревянным поручнем канапе, обнимая ее и в то же время стараясь, чтобы дерево не причиняло боль. Свободной рукой он гладил ее волосы, плечи. Эрик жадно целовал ее, словно хотел напиться чудодейственного эликсира.

Тамара застонала. Эрику показалось, что внутри вспыхнул пожар. Он повернулся к ней лицом и, встав на одно колено около диванчика, почти всем телом прижался к ее бедрам. Рука скользнула под джинсы, плотнее прижимая ее к себе. Эрик знал, что желание охватило ее целиком. Он покрывал поцелуями ее лицо, опускаясь ниже, туда, где на шее пульсировала маленькая венка. Он словно пробовал на вкус ее кожу, чувствуя языком, как потоки крови проносятся под тонкой нежной кожей. Дыхание его стало тяжелым и прерывистым, все тело горело от невероятного возбуждения.

Тамара извивалась под ним, Эрик чувствовал, что страсть захватывает ее. И он потерял контроль — сорвал с Тамары одежду и резко вошел в нее. От неожиданности она вскрикнула. Он сильнее прижал ее к себе, не отнимая губ от ее нежной шеи. Тамара дрожала, дрожали даже руки, обнимавшие его спину. Она тихо стонала, словно просила о пощаде, не совсем уверенная, что хочет этого.

Эрик собрал все силы и оторвался от Тамары так резко и внезапно, что едва не упал на пол.

— Почему… — начала было она.

— Извини, Тамара. Ты заставляешь меня забыть обо всем. Я совершенно потерял голову.

— Тогда… тогда почему же ты остановился?

Эрик закрыл глаза. Он не мог видеть ее лицо, когда она так на него смотрела. Тамара смахнула с глаз слезы.

— Я рядом с тобой, чтобы помогать тебе, защищать тебя. Ты звала меня для этого, когда тебе казалось, что ты сходишь с ума. Поэтому я рядом, а не для того, чтобы удовлетворять собственные желания.

Эрик встал и протянул ей руки. Положив на них свои ладони, Тамара встала, смущенно глядя в пол.

— Ты еще очень многого не понимаешь. Как бы я ни хотел тебя, я не имею права позволить себе забыться, я должен мыслить здраво. Ты к этому не готова.

Тамара подняла голову и внезапно слегка улыбнулась.

— Хоть мне и кажется, что я давно знаю тебя, но, в сущности, я ничего о тебе не знаю. Одно могу сказать точно, что ты был прав, говоря, что ты не такой, как все. Это точно. Ни один мужчина не смог бы остановиться в такой момент. Когда я с тобой, все складывается так, как я хочу. Меня это немного пугает.

Эрик кивнул. Он отлично понимал ее чувства. Какие-то вещи происходили помимо ее воли, она не могла их контролировать. Порой ему казалось, что с ним происходит то же самое, но он научился всегда все держать под контролем.

— Скажи, почему я так хорошо тебя знаю? Когда мы успели так сблизиться?

Эрик погладил ее по плечу. Он больше не мог бороться с искушением прикоснуться к ней вновь. Он провел рукой по ее волосам, откидывая их назад.

— Тебе сегодня много пришлось пережить, Тамара. Твой разум сам даст тебе все объяснения, позволит многое вспомнить и понять, когда придет время. Поверь, я готов ответить на любой твой вопрос, но сейчас тебе лучше отдохнуть.

Она склонила голову набок, соглашаясь с тем, что он сказал. Но вдруг спросила:

— Ты говорил, что твой отец был казнен в Париже. Это было во время революции?

Эрик вздохнул и обнял Тамару за плечи, увлекая за собой. Она покорно пошла за ним. Пройдя по коридору, Эрик открыл массивную дверь, и они оказались в библиотеке. Эрик щелкнул выключателем. Он не любил электрический свет и потому редко им пользовался. Но сейчас так было проще. Жестом он показал на портреты своих предков, развешанные на стенах. Его родители были изображены вскоре после свадьбы, это был самый лучший и счастливый период их жизни, период молодости и расцвета.

— Твои родители? — Тамара едва не задохнулась, когда он кивнул. — Какая она красивая, такие тонкие черты, а кожа словно фарфоровая. Волосы как у тебя.

На Эрика нахлынул поток воспоминаний. В голове возник образ его милой матушки, ее мягкие волосы и нежный голос. Она не терпела никаких нянек и воспитывала детей сама. Укладывая их вечером спать, она пела им колыбельную. Эрик не обратил внимания, что Тамара в упор смотрит на него. Он вернулся в реальность, лишь когда она всхлипнула и смахнула с глаз слезы.

— Ты, наверное, очень по ней скучаешь.

— По крайней мере, им удалось избежать кровавого террора. Они с сестрой прожили всю оставшуюся жизнь в Англии. Моему отцу не так повезло. Его казнили. Меня ждала та же участь, если бы не Роланд.

— Ты тогда… изменился? — осторожно спросила Тамара.

Эрик кивнул.

— Почему же после освобождения ты не уехал к маме и сестре?

— Я не мог к ним поехать, Тамара. Я бы никогда не стал для них прежним братом и сыном. Я слишком отличался от остальных людей. И внутренне я очень изменился, стал более уверенным в себе, властным. Да и как я бы объяснил им, что могу видеться с ними только после заката?

— Думаю, для них это не имело бы значения, — мягко сказала она, положив руку ему на ладонь.

— Или напугало и заставило ненавидеть. Я бы не смог смотреть в глаза матери, видя в них боль и отвращение. Нет. Было проще, чтобы они верили в то, что казнь свершилась.

Это была ночь откровений. То, что сначала так напугало, потом обернулось совсем другой стороной, характеризуя Эрика Маркгванда иначе. Он был вампиром. Интересно, что это значит? Что солнечные лучи способны его убить? Она поняла, что ему не нужно пить кровь живых людей, чтобы выжить. Он никого не убивал.

Эрик рассказал ей, как помог матери и сестре выбраться из Парижа, но сам был арестован. Тамара умело задавала вопросы, и он рассказал ей почти половину своей жизни. Веселил ее рассказами о своих детских шалостях. Так трогательно говорил о матери, что Тамара прослезилась. Может, он и был не совсем человеком, но испытывал все эмоции и чувства, свойственные людям. Тамара почувствовала, какую он испытывает боль, считая себя неполноценным. Сколько веков таких мучений может выдержать человек и не сойти с ума?

Ей нравилось, что она может скрасить его одиночество, и испытывала некое подобие родства с этим благородным мужчиной. Когда Эрик проводил ее до машины, Тамаре уже казалось, что они знакомы всю