Джульетта свирепела не от того, что ее не трогало восхищение мужчин, наоборот – от того, что трогало. Но она не могла себе этого позволить. Раньше Джульетта никогда над этим не задумывалась. Теперь, когда единственным ее уделом оставались затворничество и самоотречение, это становилось невыносимым бременем. Однако временами одиночество заставало Джульетту врасплох. И тогда она впадала в ярость. Против своей потребности Джульетта не знала иной защиты, нежели гнев. Весь мир считает ее вдовой. Так почему мужчины не могут отстать от нее?

Незнакомец лежал там же, где она его оставила.

При ее приближении он открыл глаза, черневшие, как два омута в полночный час, и улыбнулся. Ямочки, появившиеся на щеках, действовали обезоруживающе. Ярость сейчас представлялась ей бессмысленной. Черты его лица были почти суровы. Ясные, твердые, четкие как скульптура – впору обнести оградкой. Но улыбка вновь сделала его добродушным, даже дурашливым.

Преодолевая неловкость, Джульетта подсунула ему под шею подушку. Волосы незнакомца были того же оттенка, что и первоцвет, который она использовала для вина. Под ее пальцами они струились, как шелк.

– Дайте мне вашу руку. – Она полила из чайника на салфетку и обернула опухшую кисть. – А теперь полежите спокойно, пока вам не полегчает. Боль и слабость должны пройти.

– Я могу… потерпеть, мэм, – произнес мужчина. Из-за беспорядочного дыхания его голос звучал сдавленно. – Но если это не пройдет?

– Тогда, без сомнения, ваше сердце перестанет биться, сэр. – Джульетта с облегчением отметила, что в ее голосе напрочь отсутствует женская мягкость. – Хотя если вы скончаетесь в моем саду, это доставит мне значительное неудобство. Поэтому я слезно прошу вас настроиться на поддержание своей жизни.

Она протянула руку к его шейному платку и развязала узел. Ей не хотелось к нему прикасаться, но мужчина находился в шоковом состоянии.

Чувствуя неловкость и тяжесть в пальцах, Джульетта расстегнула жилет, затем ворот рубашки. Здоровая гладкая кожа на шее отливала белизной. Она вдруг испытала легкое неудобство, будто молоденькая деревенская девушка, смущенная подмигиванием джентльмена.

«Как не стыдно замечать подобные вещи! Не важно, что он так красив и великолепен в солнечном свете. Этот сибарит столь же испорчен праздностью». Дерзкая насмешливость пряталась в его губах, и неизменное, данное от рождения презрение отпечаталось в вырезе ноздрей. Несомненно, бездельник. И, вероятно, мот».

Одежда его была проста, но из дорогого материала. Ткань камзола добротная, толстая. Безжалостно комкая ее, Джульетта принялась стягивать рукава. Мужчина находился в отличной физической форме. «Конечно. Занимается фехтованием и верховой ездой, как большинство джентльменов». Но у многих из них эта сила терялась за внешним лоском.

Рукав его рубашки сидел в обтяжку на распухшем запястье. Джульетта отстегнула от своей цепочки небольшой нож и распорола ткань до локтя, обнажив предплечье. Под кожей, опушенной золотистыми волосками, проступали сильные, словно высеченные из камня, мышцы. Непрошеная интимность, незваные ощущения – Джульетта старалась их не замечать. Но так или иначе, она держалась без перчатки за обнаженную мужскую руку.

Теперь компресс. Его рубашка – даже та была лучшего качества, чем любая вещь из ее собственного гардероба. Мягкая, приятно потрогать. Стало быть, он состоятельный человек. Или еще недавно был таковым. Любопытство тотчас выпустило свое маленькое щупальце. Что он делает в Мэнстон-Мингейт? Это не имело никакого значения. Она будет вынуждена пробыть в его компании всего несколько часов, просто чтобы оказать помощь. Хотя и это будет компрометацией.

Лучше бы оставаться одной. Но ей не хотелось, чтобы в ее саду, на дорожке оказался труп.

Олден лежал на спине, глядя в листву над головой. Вдох. Выдох. Пауза. Снова вдох… Сердце хаотично бухало в груди. На лбу выступил холодный пот. Олден еще никогда не чувствовал себя так худо, как сейчас. Кисть дергало, словно в нее вселился дьявол. Отек предплечья полз дальше вверх.

И зачем было так рисковать? Умереть от укуса пчелы? Безумие! Скандально известный лорд Грейсчерч в итоге сойдет в могилу, так и не вкусив сладости миссис Джульетты Ситон. Ну зачем она надела этот нелепый балахон? Можно вообразить, какое под ним скрывается тело! Судя по лицу и рукам, оно должно быть нежным и женственным. С высокой полной грудью и сбегающим к талии божественным изгибом. Кожа была бледно-кремового цвета. Но при таких волосах и бровях у нее должны быть темные соски, сладкие, как малина. Если бы только впереди у него было целое лето, чтобы ухаживать за ней! Соблазнять ее! И завоевывать мало-помалу в игре, обещающей быть столь же восхитительной, как окончательная капитуляция!

Однако завершить это предприятие нужно было к пятнице.

Черт подери, как он проиграл все деньги лорду Эдварду и Денби? С другой стороны, если бы этого не случилось, он никогда бы не встретил эту аппетитную обедневшую вдовушку. Безвестный маленький Мэнстон-Мингейт находился в стороне от проторенной дороги, ведущей в Грейсчерч-Эбби, – и какой-либо дороги вообще.

Олден закрыл глаза. Его затылок покоился на чем-то мягком. Увы, не у нее на коленях! Его пульсирующее предплечье было обложено компрессами. Он слышал шелест ее одежды и ощущал чистый цветочный запах – роз и гвоздики. Где-то мурлыкала кошка. Наконец он почувствовал, что начинает дышать глубже, почти нормально.

По всей вероятности, он все-таки останется жив. Он завоюет эту красавицу на одну ночь и тем спасет себя от разорения.

Солнце тем временем клонилось к западу. Красный кирпич пламенел в лучах заката, но по-прежнему было душно и жарко.

Миссис Ситон восседала на стуле и спокойно лущила стручки. Подол юбки слегка приподнялся, так что выглядывали ножки в дешевых чулках. Прелестные лодыжки, восходящие изогнутой линией к округлым икрам. Обе они аккурат уместились бы у него в ладонях. Желание шевельнулось в нем.

Да, он будет жить!

Его взгляд скользнул поверх синего балахона к шее. Если на ней и был медальон, он был скрыт платьем. Олден обратил внимание на длинные ресницы.