ревущая плоть жестко и твердо ткнулась ей в живот.

Джульетта просунула язык между его зубами, погружаясь внутрь темных тайников. Ее ногти впились в мышцы его плеч. Ее грудь прижалась к его груди, отделенная только тонким материалом сорочки.

Ну почему он не принимает ее в искусные объятия, как прежде? Почему не пресекает этой неловкой, необузданной атаки, чтобы разделить очарование близости? Несмотря на буйство собственной плоти, он стоял пассивно. Его язык и губы лишь отвечали – прикосновением на прикосновение. Он целовал, но не переходил в нападение. Джульетта пришла в бешенство.

– Ну, что же вы?! Целуйте меня!

Олден отступил назад, глядя ей в глаза.

– Если мы хотим заместить все ваши ужасные воспоминания, тогда это соитие не должно свершаться во гневе, Джульетта.

– Во гневе! Черт возьми, что вы так заботитесь о моих эмоциях? Сосредоточьтесь на своих собственных потребностях, как вы обычно это делаете. Ваша плоть вполне готова для этого. Удовлетворяйте свое желание. Все равно для вас это ничто. Такой же эпизод, как все другие. Какую еще пользу я могу получить от распутника?

– Я обещал вам не притворяться, – сказал Олден, нахмурясь.

– Зачем? Почему вы думаете, что должны делать что-то большее? Я не хочу, чтобы вы это делали! Не нужно изображать нежность. Не притворяйтесь, что вы заботитесь обо мне. Бросайтесь на меня, вонзайтесь в мое тело!

Вспыхнувшая боль затаилась в глубине его глаз.

– Если вы этого хотите, вы будете это иметь. Вы хотите умелых действий? Вы их получите, Вы хотите силы и мощи? – Олден взглянул вниз, на их живое свидетельство, затем снова посмотрел Джульетте в глаза. – Вы видите, я весь в огне, несмотря на вашу ненависть. Но все-таки спросите себя сначала, действительно ли это то, чего вы хотите? Потому что, ступив однажды на эту дорогу, мы уже не сможем вернуться назад. Будет слишком поздно.

– Хорошо, пусть будет слишком поздно, но я этого хочу, потом хочу быть свободной от вас. Навсегда.

– Вас обидели, Джульетта, – сказал Олден, открывая перед ней свои руки. – Но то, что вы хотите, не освободит вас.

Взявшись обеими руками за подол своей сорочки, Джульетта подняла ее над головой и бросилась обратно на кровать. Она казалась себе уродиной – руки и ноги скрючены, как корни деревьев, грудь ужасна. Вероятно, сейчас он повернется и уйдет. А может, подчиниться тому настойчивому требованию, что у него между ног. Тогда он наконец раздвинет в стороны ее бедра.

В любом случае победит она.

Но он не сделал ни того ни другого.

– Это не эпизод. И никогда таковым не был. Если только вы позволите, я докажу это, Джульетта.

Олден нагнулся, подобрал ее сорочку и, прежде чем она смогла двинуться, набросил на нее. Когда он скользнул к ней на постель и притянул к своей груди; паника надвинулась на нее подобно грозовой туче. Джульетта стала сопротивляться, пытаясь оттолкнуть его коленом. Но Олден держал ее ноги крепко как в капкане.

– А теперь успокойтесь, – сказал Олден. – Мы же не враги. Я на вашей стороне, Джульетта. Посмотрите на меня.

Она взглянула на худощавое лицо, обрамленное золотистым светом. Пламя свечи сверкало, добавляя свое тепло этой летней ночи. Уверенными нежными пальцами он прикоснулся к Джульетте, убирая со лба волосы.

– Вот так лучше, Положите голову мне на плечо позвольте мне держать вас.

– Держать меня?

Олден ухмыльнулся, но в глазах у него было что-то еще.

– Женщинам нравится, когда их держат. Каждый распутник это знает.

Он лег на спину и положил ее голову себе на плечо. Затем принялся поглаживать ей спину. Джульетта подтянула колени, как ребенок. У нее не было сил бороться с Олденом.

– Мне нравилось быть распутником. Я упивался, видя, как женщины размякают от моего взгляда, как они краснеют и тают, когда я улыбаюсь им определенным образом. Привнести восторг в женские глаза, когда бы я ни захотел, доставляло мне истинное удовольствие. Я начинал чувствовать, что могу покорить весь мир. К власти очень быстро привыкаешь. Но эта власть не для принуждения, а для завоевания желания сдаться. Это кружит голову больше, чем вино. Вам не нужно принуждать меня, Джульетта. Я сдался вам уже давным-давно.

Он целовал мочки ушей, прежде чем вновь отыскать рот.

Хотя неистовый гнев по-прежнему стучал в сердце, она услышала стон. Ее стон, с содроганием вырывающийся из легких. Губы Олдена нежно коснулись уголков рта, языка, отдельно верхней губы, потом нижней. От брызнувших слез у нее защипало глаза. Тогда он провел губами по очереди поверх каждого века, будто хотел поцелуями снять боль.

– Вы хотите яркости, Джульетта. Остроты ощущений. Но это основывается на удовольствии. На взаимном восхищении. На прикосновении кожи к коже. Вы прекрасны. Редкостно. Я поражен глубиной моего желания. Но ваше тело принадлежит вам, власть – целиком ваша.

– Я потерпела поражение, – сказала Джульетта. – Я больше не могу выносить это бремя. Помогите мне, Олден.

Его губы мягко прижались к ее лбу.