В доме царила тишина. Все домочадцы, повинуясь его приказу, давно легли спать.

«Но я не делаю ничего такого, за что меня можно повесить».

Это была правда. Однако он делал вещи, из-за которых лондонское общество могло отвернуться от него, тем самым лишив средств к существованию, не говоря уже о благотворительных пожертвованиях для Сент-Джонса. Конечно, дамы будут в шоке, но эротические брошюры – отнюдь не самое ужасное среди прочих дискредитирующих его занятий.

Он стянул с себя влажную шляпу и взлетел вверх по лестнице, перескакивая черездве ступеньки. В сонном коридоре стояла тишина и пахло воском, которым натерли пол. Узкая полоска света из-под двери его спальни отсвечивала на деревянном полу.

Берта? Вряд ли, после того случая! А значит...

Он открыл дверь.

Она повернулась лицом к нему. Словно удар грома раздался в комнате.

– А, – промолвил он. – Так мы продолжаем играть в наши игры?

Мерцающая и струящаяся в свете свечей тончайшая серебристая ткань сзади ниспадала с плеч, спереди же образовывала складки, переходя в длинный лиф, украшенный крошечными, расшитыми жемчугом бантиками. В глубоком вырезе сверкала белизной ее кожа, поднимались нежные округлости грудей. Сияющее золото волос изображало высокую прическу, открывавшую белое лицо и лазуритовые глаза, сейчас мятежно-темные.

Сладостная дрожь прошла по его телу, и кровь горячо прилила к паху.

– Я стала счастливой обладательницей нескольких платьев, – уведомила Сильвия. – Вы действительно не догадывались, что я их сразу же все и перемеряю?

Коробки прибыли ранее тем же вечером.

«Мой дорогой мистер Уайт, — гласила записка Мег. – Мистер Давенби, будучи в расстроенных чувствах, поделился вашей тайной с дружественно расположенной к нему особой, которая определенно не скажет о том ни одной душе. Эта дружественно расположенная особа и очарована, и заинтригована одновременно, но осмеливается предположить, что, если в ваши намерения и в самом деле входит поработить его и раскрыть его тайны, вы обнаружите, что этот подарок гораздо эффективнее панталон. Мег Грэнхем».

С помощью Берты она распаковала коробки, и на свет явились темно-синий атлас и парча цвета слоновой кости, ярко-желтый, как лютик, шелк и серебристый тюль. Мерцающий каскад роскошных тканей обрушился ей на колени, в то время как француженка, восторженно восклицая, вынимала платье за платьем. В другой коробке лежали нижние юбки, корсеты, веера, чулки и туфли...

Она достаточно повидала в жизни, чтобы понимать, что наступает момент, когда невозможно уйти от своей судьбы.

Ароматизированная ванна. Душистая пудра. Чуточку румян на бледные щеки и губы, которые дрожали от чудовищной гнусности того, что она сейчас делала. Чуточку духов на шею и между грудей, на сгибы локтей и между ног. Нижняя сорочка с кружевной отделкой на рукавах. Корсет, старательно затянутый Бертой, чтобы талия казалась осиной. Нижнее платье, верхнее платье, тщательно расправленные складки. Подвязки из синей ленты, с крошечными букетиками шелковых фиалок, повязанные выше колена. Укладывание волос, зачесанных наверх, на которые затем водружается словно игрушечный кружевной чепец с длинными лентами.

И, наконец, серебряные туфельки с нежно-розовыми розетками и красными каблуками. Изящные туфельки сирены.

Графиня Сильвия Джорджиана де Монтеврэ смотрела на нее из зеркала. Ей и прежде приходилось использовать такую оболочку, для того чтобы завлекать мужчин и выведывать их тайны.

Дав, может, и простит ей шпионство. Возможно, он даже простит ей предательство, ее работу на Ившира. Но простит ли он когда-нибудь ей это?

Он закрыл дверь. Парик обрамлял его лицо, и, как всегда, бросался в глаза поразительный контраст между его смуглой кожей и официальным модным лоском. Не отрывая от нее взгляда, Дав открыл табакерку и элегантно взял понюшку.

– Мне и в голову не приходило, что такие платья могут тебя чем-то огорчить, – предположил он. – Хотя результат великолепный.

Корсет сжимал ребра так, что было трудно дышать. Она совершенно забыла, как тяжел шлейф и как вес его давит на плечи, забыла про то, что ее руки, втиснутые в узкие рукава, не могут теперь подняться выше плеч. Но только броня платья, и корсета, и нижних юбок сделает задуманное возможным.

– Вы попросили леди Грэнхем прислать платья? – осведомилась она.

– Так как нам предстоит дуэль, мадам, мне показалось, что будет только справедливо, если я предоставлю вам выбор оружия. Вы ведь могли не принимать подарка.

Веер ее затрепетал. Ленты на шее и груди всколыхнулись.

– Я работаю на вашего врага. И намерена использовать любое оружие, которое окажется в моем распоряжении.

– Очень рад слышать, – он. – Все прочие дамы, почтившие эту комнату своим присутствием, также оказывались в моей постели задолго до наступления утра.

Цокая красными каблуками, она пошла, продолжая обмахиваться веером. Свет и тени заиграли на ее лице.

– Когда-нибудь такое должно же впервые не случиться.