Леннокс вступает в параллельную дискуссию.

«Вот если честно, можно ли считать, что Скацел в субботу забивал «Килмарноку» из офсайда?»

Замечает, что в чате Безбашенный-в-Бордовом дискутирует на тему Крейга Гордона. И ответил, гад, Ленноксу.

«Ты кто такой, чтобы мое мнение критиковать? Фильтруй базар, приятель. А то ты уже на личности переходишь. Я бы на твоем месте поостерегся».

Кто этот урод?

Леннокс принимается стучать по клавиатуре.

«Я тебе не приятель. А ты гребаный козел. Что, достаточно близко к твоей личности?»

Затем Леннокс переходит на сайт «Би-би-си Спорт». «Хартс» сыграл вничью с «Абердином» на своем поле. «Селтик» проиграл «Клайду», кто бы мог подумать! «Хиберниан» будет играть с «Рейнджере», на их поле — кошмар под названием «Шотландский кубок», продолжение следует. А ведь неплохо начинали. Леннокс возвращается к «Кикбэку».

Этот кретин снова вышел на связь.

«Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело. У меня полно нужных людей. Не расслабляйся. Мы тебя на раз-два отыщем».

Леннокса трясет от ненависти: недоношенный лузер и раньше на угрозах в Сети попадался.

«Я тебе время сэкономлю, я тебе сообщу, где конкретно меня искать. Сейчас я в Майами. В Эдинбург вернусь 21 января. 22 января, в час ночи, я буду в «Водке», в Шэндвик-плейс, одетый в черную кожаную куртку. Я даже сообщу тебе свое имя: Рэймонд Леннокс. Номер моего абонемента — 052, в Уитфилде.[20] Уж напрягись, скажи, как мне тебя узнать, чтобы я тебе башку снес. Очень удивлюсь, если ты действительно рассекретишься. Ты и тебе подобные, у кого очко играет что-то конкретное сделать, все вы, как правило, четырнадцатилетние дев-ственники и прочие тормоза и живете со своими мамашами. Впрочем, сильно обрадуюсь, если ты меня разубедишь. Валяй. Сообщихвое имя и назначь встречу в тихом местечке. Пропустим вместе по стаканчику. На твой вкус. Свистни — себя не заставлю я ждать».

Некоторое время уходит на проверку и отправку. В тот момент, когда Леннокс собирается начать снова-здорово, встревает администратор сайта.

«Вы двое, вам не надоело? Остыньте».

Внезапно Ленноксов взгляд падает на часы в углу экрана. Он опоздал. Паника сдавливает грудь. Что если…

«Как я мог ее оставить! Надо было хоть убедиться, что все нормально. Но Чет вроде… Не факт, Кондитер тоже с виду адекватный! Сейчас они, наверно, уже далеко, девочка связана, брошена в трюм, а он правит прямо к логову извращенцев. А ведь она хотела плыть со мной. А я, идиот, я ее бросил!»

Рэй Леннокс швыряет на стойку, чуть ли не в лицо ошеломленному кассиру, двадцатидолларовую купюру и выскакивает из кафе.

Леннокс летит к пристани так, что шины дымятся, выруливает, паркует «фольксваген» максимально близко к яхтам. Хлопает дверью, несется мимо брокерской будки, сердце колотит по ребрам, во рту металлический привкус. «Бритни… Тианна… Я опять свалял дурака… яхта гребаная…»

Все они с виду одинаковые, эти символы богатства, переливаются радужно, как опалы, на темной воде, чистые до стерильности, до отвращения, хоть сейчас в операционную. В следующий момент Леннокс замечает знакомую фигуру, резко останавливается, уперев руки в колени, с шумом выдыхает. Чет здесь.

Яхта все еще на месте. На месте. Чет выходит из будки смотрителя. А Тианна…

Тианна на трапе, наблюдает за крупным пеликаном, что стоит, поджав лапу, на пирсе.

Чет первым замечает запыхавшегося шотландца.

— Леннокс, где вас носит! Мы ждем, ждем. Думали, вы от нас сбежали!

Уже зафиксировав явное облегчение на Тианнином лице, Леннокс соображает, что так и не позвонил Труди. Ведь и ехал-то ей позвонить, корит себя Леннокс, раскаивается запоздало, меж тем как его легкие возвращаются в привычный режим. «Знаешь, Рэй, я иногда думаю, что тебе «Хартс» дороже меня». У Труди хватило ума не повторять эту фразу после его отповеди: «Нет, мне «Хиберниан» дороже тебя». Шутка бородатая, передается из поколения в поколение, однако Труди ее не поняла. Может, у Чета на яхте есть телефон, обычный или сотовый; может, он разрешит позвонить.

Они отдают швартовы, на сей раз Леннокс участвует. Чет сообщает, что птицы, во множестве распластанные на шоссе и несущие дозор в небе, — черные грифы. Грифы медленно нарезают круги — и время от времени, всегда внезапно, обрушиваются на землю, Леннокс заворожен зловещим зрелищем. Чет протягивает гостю прищепки, дескать, прицепите бейсболку сзади к вороту.

— Старая матросская уловка, — объясняет Чет. — Знаете, сколько в этих волнах бейсболок и шляп похоронено?

Леннокс с благодарностью принимает совет. Они направляются к системе каналов, вместо того чтобы повернуть в открытое море.

— Так короче, — объясняет Чет из-за штурвала.

Они плывут мимо особняков с просторными застекленными верандами, с апельсиновыми садами, спускающимися кличным причалам. Вода густая, упругая, синяя с прозеленью, вдоль берега заляпана тенями разнокалиберных пальм — капустных, королевских и кокосовых. На мангровых деревьях расселись огромные пеликаны; Чет сообщает, что пеликанам легко держать равновесие, потому что они сами легкие. Леннокс снова думает о чайках, подбитых им и Лесом Броуди в приступах подростковой жестокости, которую не все способны изжить.

Ослепительный луч проникает под козырек бейсболки, жалит глаза; как резинкой, стирает подогнанные под символизм альбатроса чаячьи силуэты. Скоро способность видеть возвращается, птичьи крики и оперение теперь настраивают Леннокса на романтический лад, он жалеет, что с ним нет Труди, вот бы она порадовалась, как хорошо он справился. В Ленноксо-вых мыслях Эдинбург, орнитологу там не разгуляться — в основном чайки-помоечники, утробно воркующие голуби да писклявые воробьи, упруго, как воланчики, скачущие по сланцевым мостовым.

Чет Льюис рассказывает, как он и его жена Памела — она умерла два года назад — переехали во Флориду с Лонг-Айленда. Им всегда нравились морские прогулки, вот они и купили участок земли, построили дом. Правда, дом немного пострадал от Чарли, добавляет Чет. Леннокс, который в это время думает о кокаине, уже готов подтвердить: дескать, от Чарли многие пострадали, но вовремя спохватывается — Чет ведь имеет в виду ураган.

Теперь Леннокс понимает: жизнерадостный и с виду крепкий Чет так и не свыкся со смертью жены. У него в душе пустота, выдаваемая невыразимой тоской, навечно поселившейся под веками.

Особняки с причалами и садами вскоре оказываются вытеснены мангровыми зарослями, заросли постепенно густеют, уже скользит по мангровому болоту. Чет объясняет, что мангровые деревья живут за счет пресной воды. Добывают ее во время дождей, не разбрасываются росой, проникают корнями в подземные источники. Леннокс вздрагивает — всего в нескольких футах от яхты бросается в воду нырковая утка.

Вот они добрались до открытой воды. На пирсе толкутся рыбаки. Леннокс завидует их ни к чему не обязывающим приятельским отношениям, представляет их стареющими, толстеющими и не заморачивающимися на эти темы. Наверно, подобное благословение дается только старостью — когда силуэт смерти проступает четче, человек научается не обращать внимания ни на что, кроме солнечного света, своего «я» и своей способности дышать, вновь открываемой каждое утро. А может, эти рыбаки — страдальцы, их муки невидимы миру, смерть же на самом деле набрасывается, когда мы наконец осознаем тщетность противостояния. Ничего, с божьей помощью он скоро все выяснит. Впервые в жизни Ленноксу хочется приблизить собственную старость (в его понимании она ассоциируется с благодатью), хочется