руководительницей.

Учительницу, Светлану Валерьяновну, они нашли во дворе. Там она с молоденькой вожатой и похожим на д'Артаньяна преподавателем физкультуры обсуждала дистанцию для какой-то эстафеты.

Мама строгим взглядом напомнила Славке, что следует поздороваться: не себе под нос, а отчётливо и с наклоном головы, как полагается интеллигентному мальчику одиннадцати с половиной лет.

Славка так и сделал, хотя Светлана Валерьяновна сперва ему не понравилась. Она была высокая, тощая и длинноносая. С не очень строгим, но каким-то скучным лицом. Но когда она улыбнулась, Славка успокоился: хорошая была улыбка, совсем даже не учительская.

У мамы с классной руководительницей завёлся разговор, и Славка сразу заскучал. Отошёл тихонько к забору и сел на каменный выступ. Мама, конечно, говорила, что Славка — мальчик, в общем, неплохой, спокойный и даже ласковый, хотя, разумелся, бывает всякое. А сама она, Славкина мама, по специальности тоже педагог, окончила факультет иностранных языков, но из-за слабого голоса работать в школе не смогла. И что, видимо, это к лучшему, потому что для работы с детьми нужен особый талант. И она преклоняется перед теми, кто посвятил детям всю жизнь.

Светлана Валерьяновна кивала: да, учительская работа, конечно, не сахар. Иногда просто бежать из школы хочется на все четыре стороны, но куда побежишь? Славкиной маме хорошо, а куда денешься, если специальность — историк? Да и, по правде говоря, привыкла уже, трудно без ребят...

— Вот они, мои гвардейцы! Отучились...

Во двор выбегали будущие Славкины одноклассники. Издалека — ничего ребята, а если поближе — кто их знает?

Девчонки были в обычной коричневой форме, а мальчишки в разных рубашках: белых, светло- голубых, васильковых, синих. Брюки тоже разные, а кое-кто в шортиках.

'Прийти бы так на уроки в Усть-Каменске!' — подумал Славка.

В начале четвёртого класса тёплым сентябрьским днём отправила мама Славку в школу в летней пионерской форме, и многие тогда смотрели на него, как на заморское чудо. А Юрка Зырянов и компания гоготали: 'У моряка акулы штаны обгрызли...' Завуч Ангелина Самойловна сперва наорала на Зырянова, а потом сказала Славке: 'Сам виноват. Надо быть как все, а не выпендриваться...'

Но хватит об этом! Не будет больше ни Усть-Каменска, ни горластой Ангелины, ни криков 'моряк с печки бряк...'

Длинноногий очкастый парнишка в зелёных шортах и сиреневой рубашке догнал кудрявую девчонку и деловито огрел по спине портфелем.

Девчонка взвизгнула:

— Змея очковая!

— Савин! — заволновалась Светлана Валерьяновна. — Игорь, иди сюда! Ты опять?

Белобрысый Игорь Савин подошёл, не теряя достоинства.

— Игорь, когда это кончится?

Савин вежливо наклонил набок голову.

— На выпускном вечере в десятом классе, — разъяснил он. — Там я отлуплю её последний раз.

— Кто кого ещё... — издалека подала голос девчонка.

— Сил у меня нет, — сказала классная руководительница Славкиной маме. — Они дерутся с первого класса.

— Мы не дерёмся, — возразил Савин. — В первом и втором классе она лупила меня. А теперь я её. Это не драка.

— Вы решили при новичке и его маме продемонстрировать всё, на что способны...

Савин внимательно посмотрел сквозь очки на Славку, повернулся к Славкиной маме и сказал ей 'здрасте'. Мама заулыбалась. Видимо, несмотря ни на что, она угадала в Савине интеллигентного и воспитанного мальчика.

— Что вы с Любой опять не поделили? — горестно спросила учительница у Игоря.

— Она объективно вредна для человечества, — авторитетно сообщил Савин. — Своим ехидством она доводит людей до стрессового состояния.

— Глиста, — отчётливо проговорила в отдалении вредная для человечества Люба (кстати, внешне вполне симпатичная).

— Потапенко! С ума сойти... Убирайтесь оба... И чтобы ничего подобного больше не было! Игорь, ты можешь, наконец, это обещать?

Игорь дипломатично шевельнул плечом: он не хотел давать опрометчивых обещаний. Он только сказал 'до свидания'.

Мама смеялась:

— Славные ребята...

Светлана Валерьяновна неожиданно согласилась:

— Хорошие. Иногда дурачатся, а вообще неплохой класс.

— Я так довольна, что мы попали к вам. Директор сначала не хотел записывать, потому что Славик не учился раньше в 'английской' школе, но я объяснила, что сама с ним занималась.

— А у нас в любой школе неплохо. Знаете, с разными там проблемами 'трудных детей', вопросами дисциплины и всякими подобными вещами особых сложностей нет... У нас, Елена Юрьевна, другое горе...

Светлана Валерьяновна замолчала и слегка ссутулилась. Потом сказала:

— Три дня назад опять вот... Вы не слышали? Андрейка Илюхин. Я его знала немного, он раньше в нашей школе учился.

— Господи... — прошептала мама. — Что же случилось?

— Война... — Светлана Валерьяновна слегка развела руками, будто оправдывалась. — Сколько лет прошло, а вот... Земля-то была нашпигована этим ужасом: снаряды, мины. До сих пор нет-нет да и откопают... Уж говорим, говорим ребятам, лекции читаем, плакаты развешиваем, а всё равно... В прошлом году гранатой шестиклассника искалечило, а нынче... Нашли что-то, в костёр положили. Трое теперь в больнице, а самый старший, четвероклассник... Один был у родителей. Отец в море, даже прилететь не смог. Мать вся седая...

Славка увидел, что мама смотрит на него отчаянными глазами.

— Расстроила я вас, — негромко сказала Светлана Валерьяновна. — Только я это не ради пустого разговора. Славе... Тебя ведь Славой зовут? Тебе это надо знать, ты здесь новичок. Если попадётся на глаза хоть какая-то подозрительная железка...

— Он не тронет! — громко сказала мама. — Он мне поклянётся! Слышишь?

Славка хмуро кивнул. Разве он не понимает? Но зачем пугаться так, будто он уже нашёл противотанковую мину и играет ею в футбол...

Потом, когда шли из школы, Славка много раз дал маме всякие клятвы, что нигде, никогда, ни с кем... Ни при каких обстоятельствах! Даже пальчиком не коснётся, если увидит что-нибудь такое. И будет бежать, как от бешеной собаки.

Он это повторял, но думал не про себя. С ним-то ничего не случится. А почему погиб незнакомый Андрейка? Что его толкнуло совать в огонь свою находку?

Какая-то тоскливая жалость появилась у Славки. Будто давно хотел он встретить этого Андрейку здесь, в Городе, и не успел...

Но Город же не виноват! Он не сам родил в своей земле взрывчатку. По нему стреляли...

— Славка, ты меня не слушаешь!

— Слушаю. Мама! Я уже сто раз дал самое честное слово!

— Всё равно, — устало проговорила мама. — Теперь это будет моим вечным страхом.

Не хотел Славка для мамы вечного страха. Он сказал рассудительно и ласково:

— Ты же совершенно зря боишься. Здесь столько тысяч ребят, а случилось это... ну, всего несколько раз. Наверно, под машину и то чаще попадают.

— Ещё не хватает, чтобы ты попал под машину!