Командующий зачитал заметку, которую «Таймс» поместила на первой странице. Заметка была набрана крупными буквами, обычно такие сообщения набираются петитом, а тут – шрифт бросается в глаза: читатель, бей тревогу!

В заметке сообщалось: «Первые заболевшие и умершие появились еще во время перевозки солдат морем из Англии в Архангельск. Транспорты вышли в море 25 августа, а в Арктике уже начинаются метели. Перед отплытием командование не учло этого обстоятельства, и шинели были убраны в каптерку. Поэтому многие солдаты не избежали простуды».

– Вопрос к начальнику разведки, – командующий повернулся к Лузанину. – Поручите нашим лазутчикам проследить выгрузку солдат. Всех ли выгружают, или больных и мертвых оставляют на кораблях и вместе с ранеными отправляют обратно в метрополию?

Для обеих сторон боевые действия шли с переменным успехом. У интервентов было одно преимущество, но весьма важное – большое количество боеприпасов. Интенсивная артподготовка нередко позволяла переходить в атаку, не встречая сопротивления.

На Северной Двине и в прибрежных водах Белого моря корабельная артиллерия открывала огонь даже по незначительным целям.

В малооблачную погоду аэропланы с опознавательными знаками английских и американских ВВС засыпали бомбами прибрежные поселки. Бомбы сбрасывали наугад – лишь бы разгрузиться.

По Северной Двине плыла глушеная рыба. Ее не вылавливали, да и некому было вылавливать. Зловонный запах гниющей рыбы ветер доносил до городских окраин.

Рыбаки-поморы жаловались красноармейцам, показывая на корабли Антанты:

– Эти заморские гости принесли в наши края такую пакость, которую мы отродясь не видели. Но сначала нам нужно избавиться от гостей. Без Красной армии – не получится…

Под натиском войск Северного фронта интервенты вынуждены были начать эвакуацию.

Пожалуй, первым признаком ухода интервентов был визит на архангельскую землю лорда Роулинсона. В июле 1919 года он привез письмо Ллойда Джорджа, адресованное командующему Экспедиционными войсками.

Прочитав руководящее послание, генерал не удержался от едкого замечания:

– И стоило затевать дорогостоящую акцию, чтоб уходить с позором? Вы понимаете, лорд, своим уходом с Русского Севера мы зачеркиваем победную Крымскую кампанию?

– Русские зачеркнули ее подписанием Сен-Стефанского мира, – напомнил ему лорд.

Перешли к текущим событиям.

– Чем порадуете, генерал?

– Судя по сложившейся обстановке на Архангельском фронте, я не совсем понял: кто в России остается?

– Все союзники уйдут.

– А кто будет защищать Русский Север?

– Генерал Миллер. У него 12 тысяч войск. Это намного больше, чем мы высаживали в прошлом году.

– Но в Лондоне, да и в Вашингтоне, не принимают во внимание, что в России воюет не только армия.

– Вы имеете в виду население?

– Да, это целая губерния. В губернии населения не так уж и много. Примерно десять тысяч. Может десятая часть уйти в партизаны. А партизаны на своей земле – один пятерых стоит.

Лорд поднял седую голову, взглянул на генерала, как на несмышленого великана – целый год воюет против русских, и не понял миссии Экспедиционного корпуса:

– Вы должны большевикам оставить пустыню.

– Возможно ли?

– Необходимо! И начинайте с эвакуации населения. Транспортные суда уже на подходе.

– За такой малый срок не успеем, – твердо сказал генерал. – Оно в тайге, обитает главным образом по берегам рек, ведет оседлый образ жизни. Это все равно, что пересадить старое дерево – не приживется… Поморы – племя упрямое, несговорчивое. Откажутся эвакуироваться.

В подтверждение своих слов генерал отрицательно покачал седеющей головой.

– Кто откажется – ликвидируйте, у вас людей достаточно, – распорядился лорд.

– А как же русская армия без населения?

– После ухода союзников русскую армию перебросите на Мурман.

Лорд ставил перед генералом заведомо не выполнимую задачу.

После войны генерал Айронсайд напишет:

«Лорд был в своем ли уме, когда предлагал Белую русскую армию убрать из Архангельской губернии? Он, видимо, не представлял себе, что гражданской войной охвачена вся Россия. Оставить Север большевикам в то время, когда на юге войска генерала Деникина уже приближались в Москве, – этого в первую очередь не простят ни мне, ни генералу Миллеру».

Накануне прибытия лорда Роулинсона в Россию начальник союзной контрразведки полковник Торнхилл доверительно говорил своему английскому коллеге:

– Вашему главнокомандующему надо иметь гораздо больше мужества, чтоб уйти из Архангельска, чем чтобы остаться в нем.

Но уже в Архангельске был лорд Роулинсон – посланник Ллойда Джорджа с согласованным решением глав двух великих держав. Они сообща обсудили положение и пришли к выводу: если вовремя не уйти из северной области России, экспедицию «Полярный медведь» ждал бы полный разгром.

Вроде было все для воюющей армии: и оружие, и боеприпасы, и продовольствия на один сезон, и количество англо-американских войск не уменьшилось, а дела на Архангельском фронте складывались не в пользу союзников.

По городу ходили слухи, что после шенкурского готовится архангельский капкан. Казалось, недавно американские и английские десантники высадились на берег, а их бесчинства, по сообщению американского консула, «у русских отбили охоту восторгаться союзниками».

В местном правительстве назревал переворот. Даже назывался месяц – сентябрь. Если интервенты отступали с боями, пытались Красной армии оказывать сопротивление: бомбили дороги, мосты, сжигали целые лесные массивы, то Белая русская армия больше бездействовала, чувствуя, что разгром уже не за горами.

Адмирал Колчак из Омска послал радиотелеграмму: «Временное правительство Северной области упраздняется». На телеграмме стояла дата: 29 августа 1919 года.

С этого дня генерал Миллер себя не называл уже главным начальником Серного края. Но он еще оставался командующим Белой армии.

И удивительно, что эта армия еще могла сопротивляться. Ее последним аккордом был бой за город Онегу. Красные войска город заняли, считай, без боя.

«Офицеры, если не вернут утраченные позиции, пойдут в арестантские роты». – Этот приказ генерала Миллера был передан по радио.

В арестантские роты идти не пришлось. Офицеры-добровольцы – таких нашлось шестьдесят человек – собрали отряд, дали ему устрашающее название: «Волчья сотня». Стали готовиться к операции.

Малыми силами, но молниеносным натиском «волчья сотня» захватила город, водрузили над управой трехцветный императорский штандарт.

Генералу Миллеру с корабельной радиостанции британского эсминца было послано короткое донесение:

«Город Онега отбит у противника. Взято в плен 8 тысяч “красных”. Ведем подсчет трофеев. Передал телеграфист унтер-офицер Бараненко».

– А каковы наши потери? – отстучала морзянка Архангельска.

Наступила продолжительная пауза. Затем раздался мышиный писк. Связь прервалась.

Архангельский телеграфист подождал немного, снял наушники, сказал в пространство:

– Фокусы Арктики. Нормальной радиосвязи здесь никогда не будет.

На вопрос Архангельска ответа не последовало. Потери Белой армии союзное командование в расчет не