это лженаука, но для человека, не занимающегося палеонтологией, они из той же области.

— Загадочно и интересно!

— Для меня динозавры особого интереса не представляют. Они 'молоденькие' с точки зрения того, чем я занимаюсь… В палеонтологии объектов, не менее интересных, чем динозавры, очень много. Славу им, конечно же, дал кинематограф. Хотя когда человек приходит к нам в музей, то размеры скелетов динозавров, представленных в изобилии, впечатляют… Те же мамонты менее поражают детское, к примеру, воображение — ребенок видел слона в зоопарке. А вот в Японии мамонты пользуются бешеным успехом, потому что для ребятишек они необычны. Если мы привезем мамонтов в Австралию, вокруг них будет страшный бум — они ведь видели этих животных только на картинках.

— Может быть, и у нас интерес был бы еще больше, если бы о вас знали больше?

— Мы находимся у самой Кольцевой дороги, на отшибе. Это раз. И во-вторых, мы не заинтересованы в рекламе. Более того, она вредна.

— !?

— Когда о нас передали по телевидению, то вся площадь перед зданием была заполнена людьми — образовалась огромная очередь. Извините, но туалеты у нас имеют весьма скромную пропускную способность, буфетов нет, охраны в то время не существовало… В общем, возникли проблемы, которые мы предусмотреть не могли и о которых раньше не думали. Ведь мы — научное учреждение!

— Вы пытаетесь доказывать, что науке популярность не нужна?!

— Конечно, мы хотели бы, чтобы наш Музей пользовался популярностью, как говорится, среди широких слоев населения, но чисто технически мы не можем справиться с потоками любознательных, если вдруг станет 'модным' к нам ходить… Впрочем, мы надеемся, что агентство 'Наука' развернется — сделает несколько передвижных выставок, как-то обустроит территорию, но я уверен, к нам будет приходить очень много публики: ведь Музей расположен в одном из прекраснейших уголков Москвы. Здесь можно хорошо отдохнуть и одновременно прикоснуться к палеонтологии. Мне кажется, интерес к ней в России будет постепенно нарастать, и к этому следует быть готовым.

— Как ни странно, но интерес к палеонтологии у нас всегда был, не так ли?

— Тех, кто занимался в нашей области профессионально или полупрофессионально, всегда было немного.

— Почему?

— В русской истории различных драконов всегда было меньше, чем в других странах. В тех же Японии или Китае заходишь в храм или парк, и тебя сразу окружают разные чудища…Причем, что самое удивительное, я считал, что это фантазии. Однако, попав в Китай, понял: нет, реальность. Просто мы, европейцы, не воспринимаем ее правильно. Точно также, как музыку. Раньше меня, к примеру, китайская музыка только раздражала, но совсем иначе начал я воспринимать ее. У меня много знакомых в Китае, и они мне подсказали, мол, весь строй китайской музыки на четверть тона отличается от нашей… И вдруг я услышал совсем другую музыку! И сейчас я с удовольствием ее слушаю… Так что Восток живет немножко в другом измерении, и когда говорят: 'Восток — дело тонкое', то это не только шутка, но и большая правда… Поэтому для них драконы и динозавры — мир близкий.

— Но все-таки искусство и к нам приблизило этом мир?

— Конечно, после книг и фильмов многое изменилось! Хотя представление о нашей науке весьма приблизительное…

— Что вы имеете в виду? Казалось бы, о палеонтологии люди весьма наслышаны?

— Но о трудностях ее не догадываются… Я люблю приводить такой пример. Вы съедаете курицу. Косточки разбиваете и разбрасываете вокруг. А теперь дается задача: не только собрать все косточки, но и сложить их в определенном порядке и восстановить внешний вид курицы. Добавьте к этому, что многие косточки уже потеряны, иные принадлежат другим особям, а о существовании курицы вы и не подозревали… Профессия палеонтолога основана на двух фундаментах. Это фантастическое знание морфологии — весьма точные данные. И второе — фантастический полет воображения. Только одержимые люди способны работать в нашей области.

— В мире есть палеонтологические музеи…

— Их очень много!

— Какое место в этой цепочке занимает ваш музей?

— Один из трех крупнейших в мире: Вашингтонский, Лондонский и наш. Кто больше или меньше — судить очень трудно, так как невозможно учитывать весь объем материалов, в том числе и в хранилищах. Экспонаты ведь бывают и крошечными, и такими большими, как те же динозавры. Ну а если сравнивать эти три музея по экспозициям, то, пожалуй, у нас крупнейшая… По фондам же Британский и Смитсоновский музеи больше.

Но, тем не менее, счет идет на миллионы… Я не преувеличиваю, так как составлялся справочник по музеям (мы в этой работе принимали активное участие), и именно такое место в нем отдано нашему…

— Я бывал в тех музеях… Не скрою, сравнение по числу посетителей и по популярности явно не в нашу пользу…

— Там все делалось специально, чтобы люди ходили в музей. В Лондоне он расположен в центре города, очень удобно для посетителей, а потому их так много… Да и культурные традиции складывались веками… В Америке таких традиций нет, но там делается все возможное, чтобы заинтересовать людей. Причем в каждом маленьком городишке есть свой музей, его холят и лелеют. И вам обязательно его покажут… Кстати, в Вашингтоне вход в музеи бесплатный, и это делается специально, чтобы американцы смогли приобщиться не только к достижениям своей страны, но и к мировой культуре.

— Музеи в Вашингтоне и Лондоне, с которыми вы в одном ряду, являются национальным достоянием, они живут безбедно. А как же вы?

— И хорошо, и плохо. Американские стандарты иные, чем у нас. А потому те люди, которые не пожили в Америке, живут у нас относительно нормально. Это первое.

— Это относится к первому или второму?

— Первому. То есть к положительному. Сталин по своему был прав, когда организовывал 'железный занавес'. Люди догадывались, что там жизнь получше. Однако догадка — одно, а знание совершенно другое… В чем еще хорошо? В палеонтологию вообще-то нормальные люди не идут. Психика человека, занимающегося чистой палеонтологией, далека от нормы. И она позволяет людям не замечать той ненормальной обстановки, что складывается за пределами этих стен… Людей, которые работают за копейки и ни о чем другом, кроме своей науки не думают, довольно большой процент. И палеонтология как наука на этом и держится!.. Если вы познакомитесь со всеми такими институтами, аналогичными нашему, то вы вскоре убедитесь, что состояние дел в них весьма пристойное. Кадры не разбегаются — ни в заграницу, ни в 'челноки', и работают за копейки очень плодотворно. Последняя комиссия Академии, которая была в институте, выявила интересную закономерность: научная продуктивность не снизилась. Количество монографий, статей такое же, как и десять лет назад.

— Вы стоите 'над' происходящим?

— В какой-то степени — 'да'!.. Институты Академии наук лишились своих сотрудников именно