гематологам. Если терапевт может дать больному ребенку какой-то препарат и уже скоро оба они увидят, как больному становится легче, то в нашей области подобное невозможно. Более того — у нас картина течения болезни и борьба с ней совершенно иные. Когда мы начинаем лечение, ребенку становится намного хуже. В организм вводится огромное количество лекарственных препаратов плюс мощное внешнее воздействие. И вот тут-то и требуется высокое искусство врача! Он должен увидеть наметившийся перелом… Морально очень тяжело. Ты видишь, как ребенку стало хуже, ты понимаешь — иначе нельзя, но постоянно преследует мысль — а не допустил я где-то ошибку? Ответственность за процесс лечения и его результат у врача необычайно высока, не каждому это дано. Особенно в первый период лечения. Да, мы делаем это во имя излечения, но ребенок-то страдает больше… Нет, это нелегко видеть…

За многие годы работы мы приобрели огромный опыт лечения детей. Меня радует, что сегодня мы имеем возможность здесь, в России, рассказать о своих методах, о своих трудностях. И я вижу желание ваших врачей познать все самое передовое, что накоплено в медицине разных стран. В вашей стране есть замечательные специалисты, контакты с ними доставляют радость и я уверен, что уже в ближайшие годы большинство детей, приговоренных лейкемией к гибели, будут вылечиваться. Во имя этого мы работаем вместе, ради этих детей мы проводим Европейскую школу по детской гематологии в России.

В Америке 'звезды' загораются не только в Голливуде, но и в науке, хотя у нас о них меньше известно, к сожалению. И вот 'звезды науки', которыми по праву гордятся американцы, приехали в Москву, чтобы встретиться со своими коллегами. Десант ученых большой — около тридцати человек. 'Около' — потому что некоторые приезжали лишь на один день, чтобы прочитать свою лекцию, другие — а их большинство — пробыли в России неделю. Многие из них впервые пересекли границу в Шереметьево…

Что же привлекло сюда профессоров Бланш Р. Альтер из Техаса и Стивена Аркина из Нью-Йорка, Ральфа Веджвуда из Сиэттла и Джона Керси из Миннеаполиса, Альфреда Кнадсона из Филадельфии и Рональда Каффри из Бостона, а также многих других знаменитостей

— Будущее России беспокоит нас не меньше, чем будущее Америки, — сказал Давид Натан, профессор из Гарварда, — и хотя в номерах ваших отелей, которые стоят дороже, чем в Нью-Йорке, нет горячей воды, а вечером опасно ходить даже по центральным улицам, в той детской клинике, где мы побывали, условия ужасные, тем не менее, я встретил удивительно талантливых молодых исследователей, которые отдают все свои силы именно будущему России. И это внушает определенный оптимизм.

— И, тем не менее, приехали?

— Я не мог отказать ни профессору Розену, ни профессору Румянцеву, которые просили меня выступить с докладом в Москве. К тому же следует помнить, что сейчас в России появилась возможность эффективно решать многие научные проблемы, в частности, в молекулярной генетике, и я не мог своим русским коллегам не помочь в правильном определении направлений, по которым им следует работать. Наука по своей сути не знает границ, а потому забота о будущем поколений — главное в нашей деятельности. Боль ваших детей — это ведь наша общая боль, если уж мы сохранили хоть каплю человечности. Вот почему я забыл о бытовых неудобствах ради такой работы. Я не сожалею об этом…

Профессор Давид Натан из Гарвардского университета принадлежит к той плеяде американских ученых, которые взвалили на плечи борьбу со злокачественными опухолями и лечение лейкозов у детей. Именно на долю тех профессоров, что приехали в Москву, выпала тяжкая обязанность осуществить 'прорыв в будущее', вернуть человеческую надежду. Давайте вспомним, что еще четверть века назад пессимизм царил в детских клиниках, потому что лишь один из пятнадцати больных выживал, остальные — погибали. Лейкозы у детей, всевозможные заболевания крови выносили беспощадный приговор, практически не оставляя надежд на выздоровление. И в университетах Нью-Йорка и Алабамы, Бостона и Сиэттла, Филадельфии и Гальвестона молодые исследователи пошли на штурм загадочных болезней. Объединили свои усилия генетики и цитологи, биохимики и клиницисты — нет, не наугад искали они выход, по сути дела они начали превращать 'науку алхимиков' в 'науку расчета', как выразился профессор Фред Розен.

На них работали физики и электронщики, математики и специалисты по космосу, которые создали уникальную исследовательскую аппаратуру. И это помогло молодым исследователям не только изучить тончайшие процессы, происходящие в клетке, но и научиться исправлять ее дефекты. Они вторглись в святая святых жизни — в молекулы и атомы, в вирусы и структуры наследственности. В общем-то, они сделали то же самое, что физики-ядерщики в сороковых, которые проникли в тайны атомного ядра. Но оказалось, что взаимодействия ядер, которые выражаются и в ядерной бомбе, и во взрывах галактик, гораздо проще, чем процессы, идущие в живых клетках. Однако трудности не остановили молодых исследователей, и теперь спустя четверть века, уже поседевшие, они отвечают коротко:

— Нам удалось спасти не одно поколение: теперь при лейкозах выживает не каждый пятнадцатый, а девять из десяти.

Встреча в Москве называется 'Российско-Американская школа' и посвящена она фундаментальным и клиническим исследованиям в детской гематологии, онкологии и иммунологии. Как и положено в любой школе, есть в ней и учителя, и ученики. Лекции читают выдающиеся американские исследователи и врачи, а в роли учеников, то есть слушателей, выступают не менее известные профессора и специалисты из крупнейших детских клиник и центров России. И что самое удивительное — о чем еще вчера и помыслить было невозможно! — наши профессора не чувствуют себя хоть как-то униженными, мол, не на равных идет разговор… Что греха таить, американские коллеги делятся с нами самыми последними своими достижениями, некоторые из них еще даже не опубликованы, и к тому же (и опять-таки в этом ничего нет зазорного) эти области науки в США развиваются гораздо эффективнее, чем у нас. Во-первых, университеты там располагают самым совершенным оборудованием, во-вторых, именно в Америке находятся крупнейшие фармакологические фирмы, создающие новейшие лекарства, и наконец, в-третьих, правительство США и общественность уделяют огромное внимание как моральное, так и материальное, развитию именно этих областей современной науки.

Российско-Американская школа предусматривала не только лекции ведущих специалистов США, но и их работу в лабораториях и отделениях НИИ детской гематологии. Именно здесь рождались совместные проекты, новые идеи, планы общей работы.

Большая наука не может существовать без личных контактов ученых. К сожалению, из-за экономических трудностей для наших исследователей они становятся день ото дня проблематичнее, а потому проведение Российско-Американской школы в Москве, где ученые встретились 'на высшем уровне', бесспорно, одно из самых значительных событий. К тому же американские специалисты довольно неплохо познакомились с достопримечательностями Москвы и Санкт-Петербурга — ведь многие из них приезжали в Россию впервые. Но, бесспорно, 'изюминкой' их познавательной программы стала поездка в Государственный музей-заповедник В.Д. Поленова.

Не удивляйтесь, но именно этот музей стал одним из спонсоров встречи ученых. Некоторые наши деятели культуры прекрасно понимают, насколько важны контакты для интеллигенции обеих стран. Народный депутат России Федор Поленов, которого связывают дружеские связи с учеными-медиками, приложил все усилия, чтобы гостям из США было интересно у нас в стране. В Поленове случилась одна из самых волнующих и потому запоминающихся на всю жизнь встреч. Там было знакомство с творчеством знаменитой семьи Поленовых, гости своими глазами увидели неповторимость русской природы, и наконец, как в старые добрые времена, состоялось хорошее, доброе застолье, где американцы, к великому своему удовольствию, попробовали настоящую отварную картошку со свежим зеленым луком, редиской и сметаной.

— И это намного вкуснее черной икры, давно пойманной осетрины и очень жестких шашлыков из свинины, — сказала профессор Шарон Мерфи, — то, что едят в Поленове — картошка и капуста — это настоящая русская пища, а не та, что нам постоянно предлагают во всевозможных русских ресторанах! Кстати, я никак не пойму, почему ваши так хотят походить на наши русские рестораны в Чикаго. Там ведь