царила доброжелательность, где все было ясно, где работали и верили друг другу, это было честно, понимаешь. Я всегда вспоминаю о мастерской, когда не могу заснуть.

— Ты плохо спишь? Но это нехорошо. Совсем нехорошо. Стелла, послушай меня, ты сама на себя не похожа. Ты советовалась с врачом? И то, что ты забываешь разные вещи… Хотя это, пожалуй, не так страшно, не думай об этом.

— Лифт! — закричала Стелла, — Он снова поднимается. Разве ты не слышишь, что лифт поднимается!

На этот раз он поднимался на пятый этаж.

Ванда закрыла окно и наполнила бокалы. Она снова заговорила:

— Он покупал мне иногда граммофонные пластинки, хотя они стоили недешево. И другие великие артисты также приносили время от времени пластинки. Даже свои собственные… Мы танцевали. Вплоть до восхода солнца, и знаешь, что я делала тогда? Я вставала на стол и, чокаясь с вами, кричала: «Да здравствует солнце!» И, когда праздник подходил к концу и все уходили домой и оставались только мы одни, мы с Себастьяном… Стелла? Хочешь послушать музыку? Старая граммофонная пластинка, он подарил ее мне. Evening Blues.

— Нет, не сейчас.

У Стеллы разболелась голова, она чувствовала мучительную боль в затылке. Этот лифт снова поднимался, почти до самой крыши.

В этой изменившейся комнате был всего лишь один-единственный предмет, который она узнала, — книжная полка; протянув руку, она коснулась ее.

— Я смастерила ее однажды вечером, — сказала Ванда. — Она довольно хорошо сделана, не правда ли?

Стелла воскликнула:

— Неправда! Это — моя книжная полка, я сама ее смастерила!

Ванда откинулась на спинку кресла и, слегка улыбнувшись, произнесла:

— Что ты говоришь? Старая книжная полка? Ты получишь ее, получишь в подарок. Стелла, дружок, я боюсь за тебя. Где ты потеряла свои глазки-звездочки? Что с тобой, можешь мне сказать? Ну вот, ты снова берешь сигарету. Ты слишком много куришь. У тебя — нездоровый вид. Расслабься, прошу тебя. Не пытайся вспоминать, как все было, тебя охватывает лишь неуверенность и печаль. Не правда ли, будь откровенна, тебя охватывает лишь неуверенность и печаль? Это было так давно, и ты знаешь: годы не пощадили тебя. И вообще — что такое книжная полка? — ровно ничего. Подумай о чем-нибудь приятном. Ты помнишь Томми? Он был так мил, ты ему нравилась. Он говорил всегда: «Мы должны оберегать нашу бедную милую Звездоглазку, ей все славно, она верит всему, что ей говорят, она — наше маленькое помойное ведро, куда все бросают и для всего находится место…»

Стелла прервала ее:

— Пожалуй, не будем больше говорить о тех временах. Поговорим о том, что происходит именно сейчас. За стенами этого дома.

— Что ты имеешь в виду, говоря «за стенами этого дома»?

— Во всем мире, о великих переворотах, о всех бурных событиях, обо всем важном, что происходит все время, повсюду. Мы можем поговорить об этом.

Видя, что Ванда не понимает, она добавила:

— О том, что мы читаем в газетах.

— Я не выписываю газет, — сказала Ванда. — Стало быть, ты нравилась Томми. Ты нравилась всем моим друзьям; можешь мне поверить — ничего общего с состраданием в этом не было…

— Лифт! — воскликнула Стелла. — Он снова поднимается.

— Да, он снова поднимается.

— Ты ждешь кого-нибудь или боишься?

— Чего боюсь?

— Воров, Ванда, всех воров, что явятся и отнимут твои вещи!

Ванда пристально посмотрела на свою гостью и произнесла:

— Не будь ребенком! Сюда никто не явится.

Немного погодя она продолжала:

— Ты напоминаешь мне кое-кого, ну одну из тех, кого было жаль и кто приходил сюда, только чтобы поесть. Она ела и ела и никогда не произносила ни слова. Как забавно — она была похожа на тебя. Бедняга! Она всюду следовала за мной по пятам. И знаешь, что она сказала однажды. «Ты такая сильная, ты — словно ток высокого напряжения… С тобой идешь быстрее, с тобой живешь полной жизнью!» А потом она исчезла. Никто не знал куда, и никого это не интересовало… Стелла? Что с тобой? Тебе — нехорошо?

— Да… — ответила Стелла. — Мне нехорошо, у тебя есть аспирин?

— Конечно, сейчас… Прошу тебя, дружок, ляг на диван, хоть ненадолго. Да, да, я настаиваю на этом. У тебя ужасный вид, тебе необходимо отдохнуть. Ни слова. Обещай мне пойти к доктору, ведь это так просто!

Глубокий сон все ближе подкрадывался к Стелле, комната исчезла. Неотступный голос продолжал ближе шептать:

— Тебе хорошо? В этой комнате ты у себя дома, здесь можно забыться и расслабиться… Они приходят, они все приходят в мою комнату, они стоят за дверью, в ожидании, и я слышу их, и позволяю им войти, они все говорят и говорят… Заботы, заботы, заботы. Затем говорю я. Абсолютно откровенно, честно, ведь надо быть честной, не правда ли? Не надо говорить много, надо говорить обдуманно, верно? Но ты мерзнешь?! Подожди, я подоткну тебе одеяло, плотно-плотно… с головой… Нет, нет, позволь мне позаботиться о тебе — разве я не права, нужна смелость, чтобы быть честным?

Стелла закричала:

— Отстань от меня!

Но одеяло ползло по ее лицу, а голос продолжал:

— Я сказала ему, что я думаю, я сказала честно: она душит тебя, избавься от нее…

— Лифт! — закричала Стелла, и руки на миг ослабли.

Она вскочила и побежала. Ванда по-прежнему сидела на диване.

— Стелла? Что ты ищешь?

— Сумку, мою сумку!

Ванда засмеялась и заметила:

— Я, во всяком случае, ее не украла. Она, вероятно, где-то здесь, я заперла дверь изнутри. Садись и успокойся, я расскажу тебе, как обстоят дела. Выпей еще немного вина. Не хочешь? Видишь ли, быть дома, в своей комнате, где все — твоя собственность и все на месте, где все, что случилось, и все, что говорилось, — также остается, все остается в стенах, все обволакивает тебя, как теплый плащ, и он становится все плотнее и плотнее… ты не веришь мне? У меня есть доказательства. Они — на пленке. Будь добра, прислушайся, и ты поймешь.

Это был непонятный хаос голосов и фальшивой музыки.

Ванда закричала:

— Ты слышишь, не правда ли? Это — доказательство, разве не так? Вот это разбился стакан, ты слышала?..

Стелла стояла у дверей, держа в охапке сумку и плащ:

— Ванда, выпусти меня! Дай мне уйти!

— Нет, не уходи, прошу тебя, не уходи, останься еще ненадолго, только на минутку, ведь так много времени прошло, а нам еще надо о стольком поговорить… Чего ты боишься, еще не поздно, Вовсе нет, на улицах еще пока не опасно, чуть позднее ты можешь вызвать такси, а я провожу тебя вниз и посмотрю, как ты уехала… Стелла? Тебе не надо беспокоиться… Я имею в виду, если у тебя в сумке много денег, если ты боишься, чтобы тебя не обокрали…

— Меня уже обокрали, — ответила Стелла. — Выпусти меня!

Ванда подошла к двери и коснулась руки Стеллы:

— Стелла, неужели это из-за книжной полки? Я отдам ее тебе. Я охотно отдам ее тебе! Она — небольшая, можешь взять ее с собой в такси. Как ты ужасно выглядишь, не обращайся со мной так