– Как ты думаешь, Сэм, – спрашивал я, – куда они прячут эту сажу?

– Не знаю, – отвечал Сэм. – Нед Перкс стаскивает большой мешок, наполненный сажей, в конюшню, а после она куда-то исчезает.

– Неужели Нед берет сажу с собой? – недоумевали мы. – Ведь у него нет заведения для чистки труб.

Нед Перкс не жил у Бельчера. У него был свой дом на Ньюгетской дороге, и по окончании работы он по большей части уезжал туда в маленькой тележке.

– И почему это собачонка Паука так беспокоится, когда Перкс остается ночевать у Бельчера? – говорил я.

– Я думаю, она не любит Перкса, – отвечал Сэм, – а может быть, ей не нравится запах деревенской сажи? Нед, вероятно, все же забирает ее с собой, когда уезжает. Пинч так визжит и воет, когда Нед ночует здесь, что нельзя уснуть.

– Может быть, он чует крыс, – заметил Сэм, когда Пинч бесновался сильнее, чем всегда, и рыл лапами землю у стены, отделявшей кухню от конюшни. – В конюшне водятся крысы.

– Нет, это не крысы, – шепотом отвечал Паук, заставив собаку и ласками и угрозами лежать смирно. – Дело в том, что Перкс не уехал и не уедет сегодня, это ужасно! Правда, Джим?

– Ужасно потому, что твой Пинч так возится, – отвечал я.

– Джим, – проговорил Паук через несколько минут молчания, – ты знаешь что-нибудь о собаках? Они ведь умные, много понимают, правда?

Мне очень хотелось спать, но я жалел Паука, который, очевидно, страдал бессонницей и хотел поговорить со мной. Я рассказал ему две – три слышанные мною истории об уме собак.

– Да, иной раз они еще умнее бывают, – отвечал он, когда я кончил свои рассказы, – Слыхал ты чтонибудь об акулах, Джим?

– Нет, ничего.

– Эти акулы очень забавные твари: если на корабле умирает матрос, они плывут за кормой, чтобы съесть его, когда его выбросят в море.

– Перестань, Паук, я не хочу слушать такие истории! Чего ты меня пугаешь? Коли тебе хочется разговаривать, я, пожалуй, готов поговорить о собаках, но уж только не о мертвецах.

– Я только хотел сказать, что у собак такой же ум, как у акул, Джимми, только они этому не радуются, а боятся: как почуют, так и завоют.

– Что почуют?

– Ну, ведь ты не хочешь, чтобы я об этом говорил. Вот так же, как акулы, и…

– Ну, довольно, я не хочу больше с тобой говорить. Прощай, я спать хочу.

На другой день, идя с мистером Бельчером на работу, я как-то к слову повторил ему рассказ Паука об акулах. Он рассмеялся, а потом спросил:

– С какой же стати рассказал он тебе эту историю? О чем шла у вас речь перед тем?

Я рассказал о странном поведении Пинча и передал весь наш разговор с Пауком. Мистер Перкс был также при этом. Они с хозяином как-то странно переглянулись и услали меня прочь. В эту ночь собака Паука исчезла и не возвращалась домой к великому горю своего хозяина.

Я прожил недель шесть у мистера Бельчера. Вдруг в одну субботу, вечером, Сэм пришел в кухню и сообщил нам, что мистер Бельчер выписал его мать из Доретшира. Она приехала, долго о чем-то разговаривала с хозяином, в заключение разговора согласилась уничтожить контракт и взять Сэма домой.

В понедельник он должен был уехать с нею вместе.

– Теперь тебе хорошо будет, Джим, – сказал Сэм. – Tы будешь ездить с хозяином на ночные работы, а он за всякую поездку дает по шести пенсов, чтобы берегли его секрет.

– Что же, я очень рад, – отвечал я. – Я привык держать секреты. А что, трудно удержать этот хозяйский секрет, Сэм?

– Нет, очень легко, хозяин сам тебе его скажет.

– Нет, уж ты будь добрым товарищем, скажи мне прежде.

– Пожалуй, только не рассказывай ни Пауку, ни другим мальчикам.

– Нет, как можно!

– Ну, пойдем во двор, а то здесь Паук услышит.

Мы вышли.

– Ты как думаешь, Джим, какую сажу привозят они по ночам в большой телеге?

– Как какую? Из труб, я думаю, а то откуда же?

– Из труб, конечно, да из каких? Слушай, Джим, Мы привозим сажу из церковных труб!

– Ну, так что же такое? Что за беда, что из церковных?

– Тс! Тише! Видишь ли, есть такой закон, по которому нельзя чистить церковные трубы, а уж если чистить, так надобно тайком. Кто на этом деле попадется, того накажут, ужасно накажут! Вобьют острые спицы в живот и будут таскать по дорогам. Вот почему они эту работу делают ночью, крадучись.

– Ну, а если поймают того мальчика, который стережет у них лошадей, его тоже накажут? – спросил я.

– Нет, как можно! Он ни в чем не виноват! Наказывают только тех, кого поймают за работой. Видишь, я думаю, вот отчего это. Верно, по закону церковные трубы должен чистить священник, а он поручает это дело дьячку, а дьячок сторожу, а сторож уж от себя нанимает трубочиста. И деньги он, конечно, платит хозяину хорошие, потому дело опасное, да и за сажу ничего нельзя получить.

– Отчего же? Разве это не такая сажа, как везде?

– Такая же самая, только ее нельзя продавать, это строго запрещено законом. С хозяина берут клятву, что он не станет торговать ею. Нед Перкс берет ее и зарывает у себя в огороде. Вот тебе и весь секрет. Мне сказал его хозяин и тебе скажет, а чтобы ты не болтал, он будет давать тебе по шести пенсов за каждую поездку.

Все это Сэм рассказывал мне совершенно серьезно, и я вполне поверил ему. Наконец-то узнал я настоящий секрет! И какой еще секрет! Совсем необыкновенный, точно представление в Шордичском театре.

Страшное наказание, которому, по словам Сэма, подвергались трубочисты, чистившие церковные трубы, нисколько не пугало меня.

Напротив, опасность предприятия придавала ему еще большую прелесть в моих глазах, и я боялся одного, что, пожалуй, мистер Бельчер возьмет вместо Сэма не меня, а кого-нибудь другого.

Я обратился к Пауку и спросил у него, как он думает, кто теперь будет ездить с хозяином на ночные работы.

– Как кто? Известное дело, ты! Не меня же они возьмут с собой; я живой домой не доеду! – решительно отвечал Паук.

Этот ответ не успокоил меня: мистер Бельчер очень тяготился Пауком, и я думал, что, пожалуй, он нарочно станет возить его с собой, чтобы поскорее уморить.

Паук, правда, не мог ходить, но он мог сидеть на козлах и держать вожжи, а этого было довольно. Впрочем, сомнения мои скоро прекратились. В воскресенье вечером мистер Бельчер позвал меня к себе в гостиную и, поболтав о том, о сем, прямо объявил мне, что будет брать меня вместо Сэма для ночных поездок. Он не рассказал мне своего секрета, сказал только, что работы производятся по деревням и что о них не следует никому болтать.

– У всех хозяев, которые держат учеников, – сказал он мне, – есть свои секреты. У меня также есть секрет, я открою его тебе после, и, если ты станешь хранить его, тебе же будет лучше. У Сэма всегда, водились денежки в кармане, и он знал вкус таким кушаньям, которых другим мальчикам и понюхать не удается. Ты меня понимаешь, Джим?

– Конечно, понимаю, – с радостной готовностью отвечал я.

– С другой стороны, – продолжал хозяин, – как ты думаешь, что бы я сделал с Сэмом, если бы он стал болтать о моих делах?