поездку.

Все это Сэм рассказывал мне с таким видом, как будто ни мало не сомневался в справедливости своих слов, и я вполне поверил ему! Наконец-то узнал я настоящий секрет! И какой еще секрет! Совсем необыкновенный, точно представление на Шордичском театре! Страшное наказание, которому, по словам Сэма, подвергались трубочисты, чистившие церковные трубы, нисколько не пугало меня. Напротив, опасность предприятия придавала ему еще большую прелесть в глазах моих, и я боялся одного, что, пожалуй, мистер Бельчер возьмет вместо Сэма не меня, а кого-нибудь другого. Я попробовал поразведать мнение Паука об этом деле и спросить его, как он думает, кто теперь будет ездить с хозяином на ночные работы.

— Как кто? Известное дело, ты! Не меня же они возьмут с собой: я живой домой не доеду! — совершенно решительно отвечал Паук.

Этот ответ не окончательно успокоил меня: мистер Бельчер очень тяготился Пауком, и я думал, что, пожалуй, оп нарочно станет возить его с собой, чтобы поскорей уморить. Паук, правда, не мог ходить, но он мог сидеть на козлах и держать вожжи, а этого было довольно. Впрочем, сомнения мои не долго продолжались. В воскресенье вечером мистер Бельчер позвал меня к себе в гостиную и, поболтав о том, о сем, прямо объявил мне, что будет брать меня вместо Сэма для ночных поездок. Он не рассказал мне всего секрета, сказал только, что работы производятся по деревням, и что о них не следует никому болтать.

— У всех хозяев, которые держат учеников, — сказал он мне, — есть свои секреты, и у меня также есть секрет, я открою его тебе теперь, и если ты станешь хранить его, тебе же будет лучше. У Сэма всегда водились денежки в кармане, и он знал вкус таким кушаньям, которых другим мальчикам и понюхать не удается. Ты меня понимаешь, Джим?

— Конечно, понимаю, — с радостной готовностью отвечал я.

— С другой стороны, — продолжал хозяин, — как ты думаешь, что бы я сделал с Сэмом, если бы он стал болтать о моих делах?

— Я думаю, ему плохо пришлось бы, сэр, — отвечал я, робея при виде сердитого лица хозяина.

— Да, плохо, так плохо, как верно не приходилось ни одному мальчику! Я просто взял бы его за горло, вот так, и задушил бы его тут же на месте.

Говоря эти слова, мистер Бельчер стиснул мне горло своими длинными пальцами так крепко и смотрел на меня так свирепо, что я совсем струсил. Он, однако, скоро успокоился.

— С Сэмом этого не случилось, — продолжал он прежним дружелюбным голосом, — он был добрый, понятливый мальчик и зато получал от меня не побои, а пенсы. Теперь довольно. Я не скажу тебе сегодня ничего больше, ты сам увидишь, в чем состоит мой секрет, завтра ночью, если месяц не будет светить.

На этом кончился наш разговор. Я поужинал вместе с хозяевами, и меня отпустили в кухню, напомнив, чтобы я не проговорился пред Пауком.

Весь следующий день я был в таком волнении, что не мог даже обедать. Будет месяц светить или нет? Этот вопрос не давал мне покоя. Я не имел никакого понятия о движении луны и считал появление её на небе делом вполне случайным. Под вечер опять Паук возбудил во мне надежду:

— Косточки мои, бедные косточки! — жаловался он — опять разболелись! наверное к ночи будет дождь.

Действительно в сумерки пошел дождь; а к ночи погода сделалась совсем ненастной. Миссис Бельчер позвала меня ужинать, как обыкновенно звала Сэма перед отправлением в ночную экспедицию. Ужин был обильный и роскошный: он состоял главным образом из рубцов, жареных в масле, и из тертого картофеля. За столом сидели, кроме меня, мистер и миссис Бельчер и Нед Перкс. Когда мы кончили есть, миссис Бельчер по приказанию своего мужа сделала мне пол стакана горячего грога, и я мужественно выпил его, хотя слезы навернулись на глаза мои от этого крепкого напитка. Мистер Бельчер и Нед Перкс также вдоволь угостились водкой, и мы вышли во двор, где уже стояла телега с запряженной в нее гнедой лошадью. Хозяин и Перкс накинули себе по мешку на плечи в защиту от дождя и уселись рядом в телеге, а я закрылся попоной и уютно уместился в ногах у них. Кроме нас, в телеге помещалась машина для чистки труб и мешок с какими-то инструментами, о которых я, также как Сэм, мог только сказать, что они звякают, хотя я и старался втихомолку ощупать их рукой сквозь толстую ткань мешка.

Я не имел ни малейшего понятия о том, куда мы ехали, но, все равно, поездка доставляла мне необыкновенное удовольствие. Мы мчались ужасно быстро, кругом все было темно, дождь лил, как из ведра, мне представлялось, что впереди нам грозят страшные опасности, но я не боялся их, напротив, мне хотелось, чтобы они скорей настали.

Мы проехали наверно миль десять, когда мистер Бельчер поворотил к колоде, стоявшей возле дороги, и остановился напоить лошадь.

— Не знаю, как вы, Нед, — сказал он — но я промок до костей. Надо бы нам немножко выпить, чтобы согреться.

— Пожалуй, выпьем и пошлем мальчика купить еще бутылку в этом кабачке.

Они достали бутылку, напились сами, дали мне также добрый глоток крепкой водки и послали меня в кабачок долить бутылку.

Когда я вернулся с водкой, мистер Бельчер опять погнал лошадь, и мы понеслись вперед чуть ли не скорее прежнего.

— Жаль, что мы не захватили еще мешка, — проговорил Нед Перкс — меня ужасно мочит дождь.

— Да ведь у нас же есть еще длинный мешок, Нед, — отвечал хозяин — закройтесь им.

— Закрыться-то можно, да…

— Да что? Вы боитесь, что тот, для кого он приготовлен, простудится, — смеясь, заметил мистер Бельчер.

— Ну, этого, положим, нечего бояться! — отвечал, также смеясь, Нед. — Дайте сюда этот мешок, Джим. Я подал ему длинный мешок, лежавший подле меня на дне телеги, и в первый раз почувствовал какой-то смутный страх. О ком они говорят? Ведь этот мешок предназначается для сажи? Кто же может простудиться? Сильный дождь все еще продолжался, когда мистер Бельчер остановил лошадь.

— Ну, — обратился он ко мне — теперь я расскажу тебе часть своего секрета. Видишь там эту церковь?

Я взглянул в темноту, по тому направлению, куда он мне указал, и с трудом различил туманный очерк церковной колокольни, а около неё другие низкие сероватые фигуры, должно быть, надгробные памятники.

— Мы пойдем туда чистить трубы, — прошептал он — мне некогда рассказывать тебе все в подробности, одним словом, чистить трубы в церквах нельзя у всех на глазах, понимаешь?

— Понимаю, сэр, — не совсем смелым голосом отвечал я.

— Ты, должно быть, промок да и спать хочешь, — добродушно заметил хозяин — возьми, хлебни еще глоток водки, это тебя оживит.

С этими словами он поднес бутылку к губам моим. Глоток водки, действительно, оживил меня и я снова вполне поверил, что мистер Бельчер идет чистить трубы в церкви.

Спутники мои вылезли из телеги и, подведя лошадь к группе деревьев, прямо против калитки, остановились.

— Вылезай. Джим, — прошептал хозяин, — и стой подле лошади, пока мы кончим работу. Мы не замешкаем. Слышишь, на церковных часах бьет двенадцать, к половине первого мы вернемся, и я дам тебе за труды. Ты теперь молодцом, правда?

— Да, сэр, благодарю вас, — отвечал я бодро.

— Тебе не страшно, что здесь так близко кладбище?

— Нет, нисколько! — и я засмеялся, чтобы убедить его в своей храбрости. Тогда Нед вынул из телеги инструменты, мистер Бельчер зажег фонарь, они вместе вошли в калитку, отправились по дороге в церковь и почти в ту же минуту исчезли в темноте.

И вот я ждал, держа гнедую под уздцы. Дождь лил как из ведра и промачивал меня до костей, потому что теперь попоной была покрыта лошадь. Я ничего не видел перед собой, кроме неясных очертаний маленьких сероватых фигур на кладбище и большего серого очерка колокольни; я ничего не слышал, кроме шума дождя, барабанившего по листьям деревьев, по доскам телеги и по грубой попоне, накинутой на спину лошади. Не весело мне было стоять в такую погоду одному, в полночь, среди непроглядной тьмы, у