пристегнулся, Ева тронулась вперед в том же неспешном темпе патрульной машины, совершающей дежурный объезд.

— Мы собираемся еще куда-то заехать, мэм? — спросил Трухарт несколько минут спустя.

— А почему ты спрашиваешь?

— Мы заехали далеко на восток от вашего дома.

— Совершенно верно. Пей свою шипучку, Трухарт, и смотри вперед, но следи за боковым зеркалом. Видишь черный фургон? На пять машин сзади?

Трухарт взглянул в зеркало:

— Да, мэм.

— Он едет за нами, с тех пор как мы отъехали от ресторана. Впрочем, не сразу: они прицепились к нам, когда мы были в четырех кварталах к югу. Держит дистанцию. На четыре, пять, шесть машин сзади. Я дала им шанс напасть на меня, когда послала тебя за напитками.

— Лейтенант!

— Они не воспользовались шансом. Пока они только следят. Следят и, возможно, пытаются перехватить связь по рации. Может, думают, что мы приведем их туда, где прячем девочку. Они очень осторожны. Очень терпеливы. Признаться, мне уже надоело быть у них на мушке.

— Я доложу?

— Нет! Они слишком близко, могут перехватить сообщение. Не включай связь, пока я не скажу. Ты хорошо пристегнут, Трухарт?

— Да, мэм.

— Отлично. Держись за свою шипучку.

Ева доехала почти до самого Центрального парка и внезапно, буквально оторвав шины от асфальта, стремительно развернулась на перекрестке на сто восемьдесят градусов.

— Врубай сирену! — рявкнула она Трухарту. — Докладывай по рации! Требуй наземную и воздушную поддержку! Черный фургон с нью-йоркскими номерами. Абель-Абель-Дельта-4-6-1-3. А вот и они!

Фургон тоже развернулся и теперь мчался впереди них по Парк-авеню, словно им выстрелили из пушки. Внезапно белая вспышка взорвалась перед лобовым стеклом у Евы. Машина содрогнулась, как от удара грома.

— Вот дерьмо на палочке! У них лазерные винтовки. Вооруженные и очень опасные, черт бы их драл! Преследуем их. Едем на север по Парк-авеню. Сейчас в районе Семьдесят восьмой, приближаемся к Мэдисон. Нет, ты посмотри, как эти суки летят !

— У них гоночный двигатель. — Трухарт говорил ровным голосом, с пулеметной скоростью передавал приказы Евы и ориентиры по рации.

Фургон выпустил еще один заряд и прибавил скорости. Искры полетели из-под колес, когда они, не тормозя, свернули на Пятую авеню.

Ева заметила две полицейские машины. Они появились с западной стороны и ринулись на перехват. Пешеходы кинулись врассыпную, некоторых из них подбросило в воздух, когда из фургона раздался новый выстрел. Одна из полицейских машин перевернулась и закрутилась, как волчок.

Еве пришлось въехать на тротуар, где она только чудом не задавила никого из охваченных паникой пешеходов. Таким образом она проехала почти полквартала, только после этого ей удалось вернуться на мостовую и восстановить скорость. Мотор взревел, машина преследовала габаритные огни фургона, похожие на детские кубики, поставленные друг на друга.

Новый взрыв отбросил ее назад, она еле удержала руль, но всё-таки справилась с управлением. Витрины городских магазинов смазались в одно пестрое пятно, светофоры и щиты движущейся рекламы превратились в искры. Над головой вспыхнуло гигантское световое пятно: реклама распродажи демисезонных пальто: «Купи одно, получи два».

Ева упорно преследовала фургон, петляя, уклоняясь, маневрируя, угадывая движения противника, который снова свернул на запад. Она ничего не слышала, кроме воя своей собственной и других полицейских сирен.

Ей следовало это предвидеть, но это она сказала себе уже позже. По правой полосе тащился сдвоенный автобус. Мощный лазерный залп из фургона перевернул его, как черепаху, он заскользил на крыше и перегородил всю улицу. Ева успела затормозить, но у нее на глазах автобус смял одно такси и задел другое.

Со страшными проклятиями Ева вывернула руль вправо и сумела пролететь между автобусом, подбитым такси и кучкой оцепеневших от ужаса людей, наблюдавших за бесплатным зрелищем с открытыми ртами и выпученными глазами. В какой-то момент ее машина буквально взлетела в воздух и через секунду со страшным ударом, который перетряс ей все кости, встала на колеса. Проклиная все на свете, Ева дала задний ход. Но, когда она свернула на Седьмую авеню, кругом царил хаос. А черного фургона нигде не было видно.

Она рывком освободила зажатую подушкой безопасности плечевую кобуру, выбралась из машины и стукнула кулаком по крыше.

— Сукин сын! Скажите мне, что вертолеты не потеряли его! — крикнула она в рацию. — Скажите мне, что кто-то из патрулей еще преследует его!

— Ответ отрицательный, мэм.

Ева оглядела перевернутый автобус, побитые машины, все еще визжащих от ужаса женщин на тротуаре и подумала, что эта гонка ей дорого обойдется. Она перевела взгляд на Трухарта, и на миг ее сердце замерло. Его лицо, волосы, мундир были залиты чем-то красным.

Потом она перевела дух:

— Я же тебе говорила, держи крепче свою чертову шипучку!

Соммерсет оторвался от книги, когда Рорк постучал по косяку открытой двери его гостиной. Рорк был редким гостем в его частных апартаментах, поэтому он отложил книгу и встал.

— Нет-нет, не вставай. Я… У тебя найдется минутка?

— Разумеется. — Соммерсет взглянул на монитор и убедился, что Никси мирно спит в своей постели. — Я как раз собирался выпить рюмочку бренди. Налить вам?

— Да, я с удовольствием.

Взяв хрустальный графин, Соммерсет заметил, что Рорк так и стоит в дверях и что лицо у него встревоженное.

— Что-нибудь случилось?

— Да. То есть нет… — Рорк невесело рассмеялся. — В последнее время я постоянно сам себе наступаю на ноги. Мне нужно сказать тебе кое-что, но я никак не могу решить, с чего начать.

Соммерсет одеревенел и с чопорным поклоном протянул Рорку пузатую коньячную рюмку с янтарной жидкостью.

— Я понимаю, что между мной и лейтенантом существуют разногласия, однако…

— О господи, да я совсем не об этом! Если бы я бросал все свои дела и бежал разнимать каждую вашу стычку, мне пришлось бы установить вращающиеся двери.

Рорк взглянул на рюмку бренди и решил, что, пожалуй, будет лучше выпить ее сидя. Он взял себе стул и взболтал бренди в рюмке. Соммерсет последовал его примеру. Молчание затягивалось.

— О черт! — Рорк злился на себя за то, что ему пришлось откашляться. — Эти убийства, этот ребенок… В общем, все это заставило меня задуматься о том, о чем я предпочел бы не вспоминать. О чем я изо всех сил стараюсь не думать. О моем отце и о моем детстве.

— Я и сам постоянно вспоминаю о том времени. Рорк знал, что Соммерсет думает о Марлене.

О дочери. О юной прелестной девочке, которая была зверски убита. Изнасилована, замучена и убита.

— Я сказал Никси, что со временем боль утихает. Я думаю, так и должно быть. Но ведь она никогда не уходит бесследно, верно?

— А разве должна?

— Я не знаю. Я все еще горюю по матери. Я ее даже не знал и все равно тоскую по ней, хотя, казалось бы… Хотел бы я знать, как долго эта малышка будет горевать по своей матери.