— Бездушная? Боже милостивый, Ева, что ты на себя напраслину взводишь? — Рорк подошел к ней, положил руки ей на плечи и крепко сжал их, когда она попыталась вырваться. — Наоборот, ты слишком остро все переживаешь. Настолько остро, что я просто не понимаю, как ты это выносишь. И если тебе порой приходится замыкаться, отторгать от себя некоторые вещи, это не бездушие. Это нельзя назвать недостатком. Это выживание.
— Мира говорила… не так давно она сказала мне, что после одной из наших бесед… это было еще до встречи с тобой… В общем, она тогда решила, что у меня впереди максимум года три, а потом я вся перегорю и больше не смогу работать.
— Почему?
— Потому что работа была для меня всем. Всем! — Ева подняла руки и вновь уронила их. — Это все, что у меня было. Работа заполняла меня целиком. Я не впускала… а может быть, просто не могла впустить в себя что-то еще, помимо работы. Может быть, как бы остро я ни переживала, внутри у меня что-то омертвело. Если бы так продолжалось и дальше, возможно, я омертвела бы вся целиком. К сегодняшнему дню я бы вся оледенела и разбилась на кусочки. Но и сейчас я должна делать что положено, Рорк, без этого я не выживу. У меня просто не будет желания жить.
— Со мной происходит то же самое. — Он прижался губами к ее лбу. — До встречи с тобой я думал только о том, чтобы преуспеть. Успех был моим богом. Победа любой ценой. И сколько бы прибыли я ни запихивал в свой карман, там еще оставалось много места. Пустоту заполнила ты. Две потерянных души. Теперь мы нашли друг друга.
— Я не хочу вина. — Ева обняла его обеими руками, ей хотелось близости. — И в бассейн не хочу. — Она прижалась губами к его губам. — Мне нужен только ты. Только ты!
— Ну, я-то у тебя есть. — Рорк подхватил ее на руки. — Сегодня и всегда.
— Быстро, — сказала она, дергая за пуговицы его рубашки, пока он нес ее к кровати. — Быстро, жестко, грубо! Я хочу почувствовать себя живой.
Рорк взошел на возвышение и не уложил ее, а рухнул на кровать вместе с ней, и они оба утонули в безбрежном море необъятной постели.
— Бери все, что я могу тебе дать.
Его рот накрыл ее грудь прямо через рубашку, она чувствовала, как его зубы покусывают ее кожу. Раскаленные стрелы пронзили ее, заполняя и согревая все холодные и темные уголки. Она вскинулась, прижимаясь к нему, целиком отдаваясь ему во власть. Ее тело содрогалось в отчаянном желании, сметавшем все сомнения, страхи, воспоминания о прожитом дне. Не осталось ничего, кроме их тел — горячих, сильных и жадных.
Ева вплела пальцы ему в волосы, заставила его поднять голову, и опять их губы слились в поцелуе. О этот вкус, эти твердые, полные губы, этот быстрый и ловкий язык! Легкие, царапающие, волнующие укусы, не причиняющие боли.
— Я твой. Возьми меня, почувствуй меня на вкус. Я с тобой.
Ее руки стали еще более нетерпеливыми, жадными, они отчаянно дергали его рубашку. Он столь же нетерпеливо начал раздевать ее.
Кожа Евы горела лихорадочным огнем, стук сердца громом отдавался под его руками и губами. Преследовавшие ее демоны, эти монстры, вечно прячущиеся по углам, были изгнаны страстью. Пока он был рядом с ней, демоны ей были не страшны.
Неистовство ее желания разожгло и его, словно электрическая искра от оголенного провода вспыхнула в его крови. Он подтянул ее выше, впился зубами в ее плечо, отбросил прочь все, что осталось от ее разорванной рубашки. Ева носила подаренный им бриллиант — сверкающую слезу на цепочке вокруг горла. Даже в темноте он различал этот блеск. Как и блеск ее глаз. В его мозгу мелькнула мысль: он отдал бы все на свете, жизнь и душу, за один этот взгляд. Лишь бы она смотрела на него этими своими янтарными глазами, и все ее существо светилось в них.
Ева потянула его за собой, и они перекатились через себя, не разжимая объятий. Беспорядочное сплетение тел на полуночном океане постели. Она обхватила его ногами, пристально заглянула ему в глаза.
— Давай! Быстро, жестко и… Да! О боже…
Он проник в нее, почувствовал, как она стиснула его в горячих и влажных бархатных тисках. Оргазм потряс ее тело. По нему волнами проходили долгие судороги, пока он вонзался в нее с неистовой силой. Ее бедра вскидывались, вбирая его все глубже, безжалостно подгоняя.
— Не закрывай глаза. Не надо, — хрипло прошептал он. — Смотри на меня, Ева.
Она обхватила дрожащими от напряжения руками его лицо.
— Я смотрю на тебя. Я тебя вижу, Рорк.
Утром она с облегчением узнала, что в список «нормального» не входит совместный завтрак с Никси. Может, это было мелочно с ее стороны, даже трусливо, но Ева чувствовала, что просто не сможет выдержать этот пытливый, вопрошающий взгляд, не влив в себя предварительно пару кварт кофе.
Она занялась тем, что было нормально для нее самой: приняла горячий, как кипяток, душ и быстро обсушилась горячим воздухом, пока Рорк просматривал утренний обзор биржевых сводок на компьютере в спальне.
Выпив первую чашку кофе, Ева открыла шкаф и вытащила пару брюк.
— Съешь яичницу! — приказал Рорк.
— Мне надо просмотреть кое-какие данные в моем кабинете, пока не прибыла остальная команда.
— Сначала съешь яичницу, — повторил он.
Мученически закатив глаза, она натянула рубашку, подошла, взяла его тарелку и сунула в рот пару кусков омлета.
— Я не имел в виду мою!
— Ну, так выражайся точнее, — бросила она в ответ с полным ртом. — Где кот?
— С девочкой, бьюсь об заклад. Галахаду ума хватит сообразить, что она охотнее поделится с ним завтраком, чем мы. — Чтобы это доказать, Рорк отнял у Евы тарелку. — Возьми себе свою порцию.
— Я больше не хочу. — Но она стащила у него с тарелки еще и кусочек бекона. — Большую часть дня меня не будет дома. Возможно, мне придется найти замену Бакстеру и Трухарту, прислать сюда пару патрулей. Ты не против?
— Чтобы весь дом был забит копами? С какой стати мне быть против?
Его сухой тон заставил ее улыбнуться.
— Я еду повидаться с Дайсонами. Может, мы перевезем Никси сегодня к вечеру, самое позднее — завтра.
— Никси — желанный гость в этом доме на все время, что может понадобиться, — очень серьезно сказал Рорк. — И это приглашение распространяется на всех и каждого, кого ты захочешь вызвать, чтобы присматривать за ней. Я не шучу.
— Знаю. Ты добрее меня. — Ева наклонилась и поцеловала его. — Я не шучу. — Она надела и застегнула кобуру. — Поскольку Дайсоны — ее законные опекуны, я смогу обойти Службу защиты детей и перевезти их всех на охраняемую конспиративную квартиру безо всякой регистрации, не оставляя следов.
— Ты думаешь, те, кто уничтожил ее семью, захотят доделать работу?
— Можно не сомневаться. Поэтому о ее местонахождении будут знать только те, кому это необходимо. И никаких бумаг.
— Ты обещала устроить ей прощание с семьей. Думаешь, это разумно?
Ева подобрала раскиданные вчера в припадке злости башмаки.
— Ей это необходимо. Уцелевшие в кровопролитии должны увидеть мертвых. Но ей придется подождать, сейчас это небезопасно. Кроме того, надо получить разрешение Миры, а потом пусть смотрит. Ей надо с этим справиться. Теперь это ее реальный мир.
— Ты права, я знаю. Но вчера она показалась мне такой маленькой на этой кровати… Мне впервые пришлось иметь дело с таким одиноким, потерянным ребенком. Тебе-то, конечно, не впервой.
Натянув башмаки, Ева так и осталась сидеть на подлокотнике дивана.
