— Вы, женщины, — холодные и жестокие существа. Взять, к примеру, эту нашу фигурантку. Она прямо- таки горда собой. Говорит, что феминистки по всей стране провозгласят ее героиней. Может, так оно и будет.

— Ладно, это дело закрыто. А есть что-нибудь горяченькое?

— У нас ровно столько незакрытых дел, сколько мы можем осилить.

— Какое-нибудь из них тебе дорого как память?

— Ты намекаешь, что я могу свалить свою нагрузку на кого-то другого? Я твой навеки, Даллас!

— Я хочу бросить вас с Трухартом на охрану свидетеля. В моем доме.

— Когда?

— Сейчас.

— Пойду позову мальчишку. — Когда они подошли к помещению для детективов, из-за тесноты именуемому «загоном», его лицо посерьезнело. — Они убили двух детей? Прямо во сне?

— Было бы хуже, если бы дети не спали. Вам с Трухартом придется поработать нянечками при свидетельнице. Это девятилетняя девочка. Можешь пока не регистрировать задание. Мне еще предстоит отчитаться перед Уитни.

Ева прошла через «загон» в средних размеров стенной шкаф, пышно именовавшийся ее кабинетом. Как она и ожидала, Надин Ферст, эфирная звезда «Канала 75», сидела за ее столом в ее шатком кресле. Она выглядела как картинка, высветленные прядками волосы были зачесаны назад, целиком открывая хорошенькое личико хитрой лисички. На ней был брючный костюм цвета спелой тыквы, ослепительно белая блузка каким-то таинственным для Евы образом придавала ей еще больше женственности.

При появлении Евы Надин захлопнула электронную записную книжку и вскочила:

— Не бей меня. Я приберегла для тебя печенье.

Не говоря ни слова, Ева указала большим пальцем себе через плечо и уселась в кресло, которое только что освободила Надин. Молчание затягивалось. Надин склонила голову набок.

— Разве мне не положено выслушать нотацию? Разве тебе не полагается наорать на меня? Разве ты не хочешь печенье?

— Я только что из морга. На оцинкованном столе лежит маленькая девочка. Горло у нее разрезано отсюда досюда. — Ева провела пальцем по своему собственному горлу.

— Я знаю. — Надин заняла единственный стул для посетителей. — Целая семья, Даллас! Конечно, шкуры у нас с тобой дубленые, но такое даже нас прошибает. Когда происходят подобные вещи, общество имеет право знать хоть какие-то подробности, чтобы принять соответствующие меры для собственной безопасности.

Ева ничего не ответила, лишь выразительно подняла брови.

— Да, я здесь не только в погоне за рейтингом! — стояла на своем Надин. — Нет, я не говорю, что рейтинг тут вообще ни при чем или что мне не хочется вонзить свои репортерские зубы во что-нибудь сочное. Но неприкосновенность жилища должна что-то значить. Как и безопасность детей.

— Обратись к представителю по связям.

— Ему нечего сказать.

— Зато мне есть что тебе сказать, Надин! — Ева вскинула руку, не давая Надин возразить. — Ладно, ты и сама знаешь, как я отношусь к репортерам, которые ради сенсации готовы помешать следствию. То, что у меня есть на данный момент, не поможет обществу, и у меня нет охоты давать тебе внутреннюю информацию. Разве что…

Надин уселась поплотнее и скрестила свои фантастические ноги.

— Называй условия.

Ева прямо через стол дотянулась до двери и захлопнула ее, потом откинулась во вращающемся кресле и заглянула прямо в глаза Надин.

— Ты знаешь, как подтасовывать репортажи, как вешать лапшу на уши обществу, которое, по твоим словам, имеет право знать.

— Это все не ко мне. Я объективный репортер. — Чушь. Пресса не более объективна, чем последние рейтинговые данные. Тебе нужны детали, закрытые сведения, индивидуальные интервью и тому подобное? Я тебе все это скормлю. А когда я их возьму — а я их возьму, не сомневайся! — я хочу, чтобы ты их еще больше разукрасила в глазах публики. Чтобы ты представила их кровавыми людоедами, на которых крестьяне в Средние века охотились с вилами и дрекольем.

— Ты хочешь, чтобы пресса их осудила?

— Нет. — Зубы Евы обнажились, но это никак нельзя было назвать улыбкой, скорее звериным оскалом. — Я хочу, чтобы пресса их распяла. Ты мой второй эшелон, на тот самый случай, если законы оставят для них хоть малюсенькую щелку, в которую не протиснется отощавший глист. Да или нет?

— Да. Сексуальное насилие над жертвами было?

— Не было.

— Пытки? Увечья?

— Никаких. Мгновенная смерть. Чистая работа.

— Профессионал?

— Возможно. Их было двое.

— Двое? — Азарт охоты блеснул в глазах Надин, ее щеки загорелись возбужденным румянцем. — Откуда ты знаешь?

— Мне за то и деньги платят, чтоб я знала. Двое, — повторила Ева. — Никакого вандализма, уничтожения собственности, даже кражи не было, насколько мы можем сейчас судить. И на сегодняшний день ведущий следователь по делу считает, что уничтоженная семья была выбрана не случайно. Мне надо написать рапорт и поговорить с моим начальником. Я спала не больше трех часов. Все, Надин, уходи.

— Подозреваемые, версии, улики?

— В настоящий момент мы не исключаем ни одной из версий и исследуем все возможные улики, и так далее, и тому подобное. Мне тебя учить? Сама все знаешь. А теперь исчезни.

Надин встала.

— Не пропусти мой вечерний выпуск. Я начну распинать их прямо сегодня.

— Отлично. Да, еще один момент, Надин, — сказала Ева, когда Надин уже открыла дверь. — Спасибо за печенье.

Она написала рапорт, прочитала рапорты, представленные отделом электронного сыска и бригадой экспертов, работавшей на месте. Она выпила еще кофе, потом закрыла глаза и вновь мысленно прошлась по месту преступления.

Компьютер работал в звуковом режиме.

— Вероятностный тест! — приказала Ева. — Групповое убийство. Дело номер У-226989-ДС.

— Принято.

— Вероятностный тест с учетом данных о том, что убийцы могут быть знакомы с одной или более жертвами.

— Работаю… Вероятность — 88,32 процента, что одна или более жертв знала одного или более убийц.

— Вероятность того, что убийцы были профессионалами.

— Работаю… Вероятность — 96,93 процента, что убийцы были профессионалами и/или прошли специальную подготовку.

— Да, тут я с тобой согласна. Вероятность того, что убийцы были наняты третьим лицом или получили задание уничтожить жертв.

— Работаю… Спекулятивный вопрос. Слишком мало данных.

— Давай попробуем так. При наличии известных данных о жертвах, какова вероятность, что одна или все, жертвы были намечены для профессионального устранения?

— Работаю… Стопроцентная вероятность, так как все жертвы были устранены.

— Не халтурь, кретин! «Спекулятивный вопрос»… Жертвы еще не устранены! При наличии известных данных, отбросив все данные о случившемся после полуночи, какова вероятность того, что один или несколько членов семьи Свишер могли быть намечены для профессионального устранения?

— Работаю… Вероятность — менее пяти процентов. Без учета последовавшего убийства, данные лица