– Ты можешь сказать «нет» – просто «нет», хотя ты даже не знал ее?

– Не совсем.

– Не совсем? – Келси снова подняла голову. – Что это значит?

– Я знал ее. Много раз видел ее на скачках. – Гейб слегка наклонил голову, играя кончиками ее волос. – Я довольно долго был ипподромной крысой, Келси. Я видел Наоми в Чарльстоне, в Лауреле, в других местах.

– Ты, наверное, был совсем ребенком.

– По возрасту – да, но не по… В общем, ты в чем-то права. Тогда я не успел составить твердого мнения. Зато я знаю ее теперь.

– И?..

Ей нужны детали, подробности, подумал Гейб. Она всегда будет требовать неоспоримых доказательств и достоверных подробностей, а он вовсе не был уверен, что может рассказать ей все, что он знал.

– Не забывай, – проговорил Гейб, – что всю свою жизнь я только тем и занимаюсь, что пытаюсь читать по лицам, расшифровывать жесты, интонации и прочее… Игроки, психиатры, полицейские, психоаналитики – мы все должны уметь это делать, иначе грош нам цена. Наоми нажала на спусковой крючок, но она не хотела его убивать.

Закрыв глаза, Келси снова привалилась к нему спиной. Цветок, который он ей дал, источал дивный, пьянящий аромат.

– Я верю тебе, Гейб. Наверное, в глубине души я просто боюсь, что моя мать действительно могла совершить то, за что ее осудили, но это нисколько не ослабляет моей веры. Сегодня я была у этого детектива.., у того, который давал против нее показания.

– А тебе не пришло в голову попросить меня поехать с тобой? – Голос его звучал легко и беззаботно, но Келси уловила в нем сталь и задумалась.

– Вообще-то пришло… – Келси вздохнула почти виновато. – Но я чувствовала, что должна это сделать сама. Впрочем, я все равно ничего не добилась. Детектив Руни не захотел рассказать мне ничего сверх того, что я уже знала. И он не согласился мне помочь, когда я пыталась нанять его, чтобы узнать побольше об Алеке Бредли.

– Что ты хочешь о нем знать?

– Хоть что-нибудь. Чем больше, тем лучше, ведь отношения с Наоми это, несомненно, только малая часть его биографии. Чем он жил? Откуда он взялся? Чего хотел? Наоми говорила, что он вел себя оскорбительно и нагло и пытался ее изнасиловать. Но почему? Что толкнуло его на это?

– Ты не спрашивала об этом у самой Наоми?

– Я не хочу этого делать, разве что у меня не будет другого выхода. Если я стану расспрашивать ее, она может замкнуться в себе. Я уверена, что Наоми расскажет мне все, что знает, но я боюсь, что после этого наши отношения вернутся к исходной точке – к той, с которой мы начинали. А я не хочу рисковать тем, чего нам удалось добиться.

– Она наверняка была не единственным человеком, который знал Бредли.

Келси уже думала об этом и пришла к заключению, что этот вариант ей не подходит.

– Я не могу расспрашивать завсегдатаев на ипподроме, как не могу обратиться к другим владельцам или их работникам. Пойдут разговоры, а мне этого не хотелось бы. Что бы я от них ни узнала, эта информация вряд ли стоит спокойствия Наоми. И ее нынешней репутации.

– И что в таком случае ты намерена предпринять?

– Я знаю фамилию полицейского офицера, который расследовал дело моей матери. Он теперь на пенсии, но живет недалеко – в Рестоне.

– Ты хорошо подготовилась, как я погляжу.

– Я всегда была прилежной студенткой. В общем, я должна с ним встретиться.

Гейб взял ее за руку и помог подняться.

– Мы должны с ним встретиться, – сказал он решительно.

Келси улыбнулась и кивнула.

– Сколько лет, сколько зим, Роско! – Тип-тон пожал руку Росси и широким жестом пригласил пройти на веранду. – Хотел бы я знать, почему ты до сих пор не сел в мое кресло.

– Я над этим работаю, капитан.

– Ладно, присаживайся, и мы поработаем над содержимым вот этих банок. – Типтон с размаху бросился в кресло-качалку, возле которого стоял переносной охладитель. Из охладителя выглядывало шесть банок «Будвайзера». – Как поживает супруга?

Росси взял предложенное пиво и, аккуратно вскрыв жестянку, уточнил:

– Которая?

– Прости, я совсем забыл. Ты ведь был женат дважды, и оба раза неудачно. – Типтон чокнулся пивом с Росси и, запрокинув голову, сделал могучий глоток. – Развод в нашей профессии – зло почти неизбежное. Правда, мне повезло…

– И как поживает миссис Типтон?

– Цветет, Роско, цветет… – Он сказал это легко, почти небрежно, но в голосе капитана прозвучала искренняя гордость. – Через две недели после того, как я вышел в отставку, она устроилась на работу… –