свидетельствующие, что напавший на него человек страдал заболеванием, которое явилось причиной его смерти. Медэксперт Моррис еще проводит тесты, но он заявил, что, судя по его состоя­нию, он и так должен был умереть в течение часа.

– Моррис уже сообщил мне об этом. У вас пре­данные друзья, Даллас.

– Трухарт уже прошел тестирование, сэр, и ре­зультаты должны быть к утру. Я подумала, что мож­но было бы отложить вмешательство БВД. Ведь не исключено, что такое вмешательство вообще не по­ надобится.

Уитни повернулся к ней.

– У вас есть причины полагать, лейтенант, что стандартное расследование, проводимое БВД, бро­сит какую-то тень на действия, предпринятые этим полицейским?

– Нет, майор.

– Тогда пусть все идет своим чередом. Пускай парень сам постоит за себя. Это пойдет ему на пользу. Чувствовать вашу поддержку – это одно, а пря­таться за вашей спиной – совсем другое.

– Я вовсе не пытаюсь… – Ева оборвала фразу, поняв, что противоречит сама себе. – Позвольте го­ ворить откровенно, майор.

– Пожалуйста, только покороче.

– Я чувствую определенную ответственность, так как сама перевела Трухарта в Главное управле­ние. Несколько месяцев тому назад он серьезно по­страдал во время одной из моих операций. Трухарт всегда в точности выполняет приказы, и мужества ему не занимать. Но он еще очень молод, и кожа не­достаточно огрубела. Я не хочу, чтобы он получил больше ударов, чем заслуживает.

– Если он не в состоянии держать удары, то пусть лучше узнает это сразу.

– Согласна. Но если у нападавшего действи­тельно было заболевание, приведшее его к смерти, можно избежать месячного отстранения Трухарта от службы. Вы ведь знаете, майор, какую душевную травму может причинить эта процедура. Трухарт от­кликнулся на призыв о помощи, без колебаний под­вергнув себя опасности.

– Но он не вызвал подкрепление.

– Да, сэр, не вызвал. А с вами никогда такого не случалось?

Уитни поднял брови:

– Если бы случилось, я бы заслужил хорошего пинка.

– Пинок я ему обеспечу.

– Я подумаю насчет отстранения, лейтенант, как только поступят все данные и результаты рас­ следования.

– Благодарю вас, сэр.

Сидя в своей каморке, Хэллоуэй просматривал очередную серию данных в компьютере Когберна, ворча себе под нос. Стоит поиграть в перерыв в «Звездные войны», как на тебя выливают кучу дерь­ма! Кому нужны данные в компьютере мертвого наркодилера, сбывавшего товар юнцам? Что с ними собирается делать Фини? Жаловаться на сопляков их мамашам?

«Четыре часа! – думал он, глотая таблетки от усиливающейся головной боли. – Четыре часа воз­ни с бесполезными данными в устаревшем компью­тере, и все потому, что Даллас попросила об этом Фини!»

Хэллоуэй откинулся на спинку стула, протирая усталые глаза. Он никак не мог пробиться через блокировку передачи об этой загадочной «Чистоте». Ясно только, что сообщение посылал не Когберн. Ну и что из этого?

«Абсолютная Чистота»… Может, это название детского лосьона!

Головная боль не давала ему покоя. Господи, как же здесь жарко! Должно быть, чертов кондиционер снова вышел из строя. Никто не выполняет свою работу! Никто, кроме него!

Поднявшись из-за стола, Хэллоуэй вышел из ка­морки в поисках воды и воздуха. По пути к автомату он бесцеремонно расталкивал других копов, слыша нелестные эпитеты в свой адрес.

Опустошая один стакан воды за другим, Хэл­лоуэй наблюдал за передвижениями своих коллег. Как муравьи на навозной куче! Кто-то оказал бы миру немалую услугу, раздавив несколько муравьев.

– Привет, Хэллоуэй, – поздоровался с ним Макнаб, вернувшийся с выезда на место происшествия. – Как дела? Слышал, тебе дали интересное поручение?

– Пошел в задницу, кретин!

Макнаб сдвинул брови, но потом обратил вни­мание на бледное, покрытое испариной лицо Хэллоуэя.

– Слушай, ты не заболел?

Хэллоуэй осушил еще один стакан холодной воды.

– Вали отсюда, не то все увидят, что за педик ходит в любимчиках у Фини!

– Ты спятил? – Это было что-то новое. До сих пор Макнаб и Хэллоуэй неплохо ладили. – Можем пойти в спортзал и разобраться. Посмотрим, кто педик у нас в отделе.

В этот момент к автомату с водой подошел Фини и сразу почувствовал напряжение в атмосфере.

– Макнаб, мне был нужен твой рапорт уже де­сять минут назад. Хэллоуэй, если ты провел все это время, стоя у автомата, я могу найти для тебя еще какую-нибудь работу. Иди и займись делом.

– Позже разберемся, – процедил сквозь зубы Хэллоуэй и поплелся в свою каморку, изнывая от головной боли.

Вместе с Пибоди Ева побывала в больнице и по­беседовала с Сузанн Коэн. Женщина горько плака­ла, очевидно, только теперь осознав, насколько глу­бокой была ее привязанность к Ралфу.

Но она не смогла сообщить ничего существенно­го. Ее версия инцидента на крыльце соответствова­ла версии Рини, как и общая характеристика Луи Когберна. Он был тихим человеком, если не считать пристрастия к громкой музыке, и всегда держался особняком.

– Обычно так и бывает, – заметила Ева. – Каждый раз, когда какой-нибудь тип начинает бушевать и попадает в кровавую историю, все говорят, что он был тихим и безобидным. Хоть бы раз услышать, что он был маньяком, поедавшим живых змей.

– А помните парня, который откусывал головы голубям, прежде чем сигануть с крыши своего дома?

– Да, но он не нападал на других, так что не пытайся меня приободрить. – Ева достала из кармана сигналящий телефон. – Даллас.

– Хочу сообщить свежие данные, – заговорил Моррис. – Правда, я еще провожу тесты, и оконча­ тельных результатов пока нет…

– Как ты меня обрадовал!

– Терпение, Даллас. – Голос Морриса звучал торжественно, как у человека, заявляющего, что он обрел Иисуса. – То, что мы обнаружили, достойно упоминания в медицинских журналах всего мира. Мозг этого парня выглядит так, словно подвергся атаке изнутри. Но там нет ни опухоли, ни каких-либо признаков заболевания.

– Тем не менее, мозг поврежден?

– Еще как! Его словно начинили микроскопи­ческими зарядами. Помнишь, как я сравнил его с надутым до предела воздушным шаром?

– Да.

– Вообрази такой шар в замкнутом пространст­ве – в данном случае, в черепе. Шар раздувается все сильнее, а пространство остается прежним. Ему не хватает места, давление растет, капилляры лопают­ся, кровь течет из ушей и носа, а потом – бах!

– Приятная картина, ничего не скажешь.

– Бедняга должен был страдать от мучительных головных болей. Я отправил ткань в лабораторию для дальнейших анализов, и вызвал невролога.

– Могло подобное повреждение спровоциро­вать внезапные насильственные действия?

– С уверенностью сказать не могу. Но такая боль могла заставить его утратить контроль над со­бой. В принципе боль служит предупреждением – человек чувствует, что с ним что-то не так. Однако очень сильная боль вполне способна свести с ума, а поражение мозга – например, опухоль, – спрово­цировать неадекватное поведение. Этот мозг, безус­ловно, был поражен.

– Чем?