большинство наемников, контрабандистов и прочих любителей беспрепятственных путешествий из страны в страну. Сев в машину, он отправился в Темз Вэллью, поглядывая на маленькие деревушки. Почти в каждой из них за крохотной церквушкой пряталось ухоженное кладбище. На третьем по счету кладбище, которые посетил Шакал, он нашел подходящую могилу. В ней покоился Александр Даггэн, умерший в 1931 году двух с половиной лет от роду. Если б он не умер, то в июле 1963 года был бы на несколько месяцев старше Шакала. Старенький викарий с радостью согласился помочь, когда гость объяснил, что он — генеалогист-любитель, пытающийся составить родословное древо Даггэнов. Ему сообщили, что в этой деревне жила семья Даггэнов. И он подумал, не найдутся ли в церковных книгах интересующие его материалы.
Викарий, и так сама доброта, стал еще радушнее, когда Шакал восторженно отозвался об архитектуре церкви и пожертвовал несколько фунтов на ее реставрацию. Оба Даггэна, муж и жена, умерли в последние семь лет и их похоронили рядом с сыном Александром. Листая страницы, на которых регистрировались рождения, свадьбы и смерти за 1929 год, Шакал нашел нужную ему запись: «Александр Джеймс Квентин Даггэн, родился 3 апреля 1929 года, приход Святого Марка, Сэмбуэн Фишли».
От всей души поблагодарив викария, он уехал. В Лондоне он прямиком направился в Центральный отдел записей актов гражданского состояния, где один из клерков без лишних вопросов принял у него визитную карточку, свидетельствующую о том, что он — партнер адвокатской конторы в Маркет Дрейтон, Уорпшир. Не вызвала подозрений клерка и причина визита достопочтенного адвоката: розыски внуков недавно почившего клиента фирмы, которым досталось наследство. Одного из внуков звали Александр Джеймс Квентин Даггэн и родился он в Сэмбуэн Фишли, в приходе Святого Марка, 3 апреля 1929 года.
Подавляющему большинству чиновников Британии, более всего нравится вежливое, чуть просительное обращение, и клерк, с которым говорил Шакал, не был исключением из общего правила. Он скоро выяснил, что место и время рождения указаны правильно, но ребенок умер в ноябре 1931 года в результате несчастного случая на дороге. За шесть шиллингов Шакал получил копии свидетельств о рождении и смерти. По пути домой он заглянул в отделение министерства труда, где ему выдали бланк заявления на выдачу паспорта, в магазине игрушек купил за пятнадцать шиллингов детский полиграфический набор, а на почте уплатил один фунт пошлины.
Вернувшись в квартиру, он заполнил бланк заявления на имя Даггэна, указав его точный возраст, дату и место рождения, но свои внешние данные, рост, цвет волос и глаз. В графе «профессия» он написал просто: «бизнесмен». Далее последовали полные имена родителей Даггэна, позаимствованные из его свидетельства о рождении. В поручители Шакал взял преподобного Джеймса Элдерли, викария прихода Святого Марка в деревне Сэмбуэн Фишли, с которым мило побеседовал утром. Он запомнил имя и фамилию викария, выгравированные на табличке у церковных ворот. Подделав его подпись. Шакал сложил из букв полиграфического набора печать:
ЦЕРКОВЬ ПРИХОДА СВЯТОГО МАРКА СЭМБУЭН ФИШЛИ
И вдавил ее в бланк заявления рядом с фамилией викария. Копию свидетельства о рождении, заполненный бланк и марку пошлины он послал в паспортный стол на Петти Фрэнс, копию свидетельства о смерти уничтожил. Новенький паспорт прибыл по почте на Прейд-стрит через четыре дня, когда Шакал читал утренний выпуск «Фигаро». Паспорт он забрал после ленча, а во второй половине дня запер квартиру, поехал в лондонский аэропорт и купил билет до Копенгагена, как обычно, расплатившись наличными, не прибегая к чековой книжке. Под вторым дном его чемодана, в отделении по толщине не больше журнала, обнаружить которое мог лишь весьма тщательный досмотр, лежали две тысячи фунтов, которые днем раньше он забрал из личного сейфа в хранилище адвокатской конторы в Холборне.
Шакал не собирался задерживаться в Копенгагене. Прямо в аэропорту он взял билет на самолет, вылетающий на следующий день в Брюссель. Магазины датской столицы уже закрылись, поэтому он снял номер в отеле «д'Англетер», пообедал в ресторане «Семь стран», погулял в парке Тиволи, где немного пофлиртовал с двумя белокурыми датчанками, и лег спать в час ночи.
Днем он купил серый костюм в одном из лучших магазинов мужской одежды Копенгагена, пару недорогих черных ботинок, носки, нижнее белье и три белые рубашки, все датского производства. Рубашки он приобрел лишь для того, чтобы срезать с них нашивки с названием датской фирмы и перенести на рубашку, воротник и манишку, купленные в Лондоне под предлогом того, что он — студент теологии, готовящийся к посвящению в духовный сан.
Последней его покупкой стала книга на датском языке об известных церквах и кафедральных соборах Франции. После ленча в ресторане у озера в парке Тиволи Шакал вернулся в отель, собрал вещи, расплатился по счету и в три часа пятнадцать минут пополудни вылетел в Брюссель.
Глава 4
Почему человек со столь несомненными достоинствами, как Поль Гуссен, в зрелом возрасте сбился с пути истинного, осталось загадкой для его немногих друзей, гораздо более многочисленных покупателей и бельгийской полиции. За тридцать лет безупречной работы на «Фабрик Насьональ» он приобрел репутацию никогда не ошибающегося специалиста, причем в той области техники, где точность ценится превыше всего. И его честность никогда не ставилась под сомнение. За эти годы он также стал едва ли не лучшим экспертом по широкому спектру вооружений, выпускаемых компанией, от миниатюрного женского автоматического пистолета до орудий больших калибров.
И во время войны он не уронил своего достоинства, хотя и продолжал работать на той же фабрике после прихода нацистов. Проведенное после войны расследование показало, что он участвовал в движении Сопротивления, помогая переправлять сбитых английских и американских летчиков в Англию и организуя акты саботажа в цехах, отчего орудия, изготовленные в Льеже, или не обеспечивали нужной точности, или разрывались на пятидесятом выстреле, калеча и убивая немецких артиллеристов. Все эти сведения адвокаты-защитники буквально клещами вытянули из скромного месье Гуссена и с триумфом представили суду. На присяжных произвело впечатление и чистосердечное признание подсудимого в сознательном умолчании о своем участии в борьбе с нацизмом, потому что ему претили послевоенные награды и медали.
В начале пятидесятых годов, когда на Гуссена пало подозрение в присвоении крупной суммы при весьма выгодной для компании сделке по продаже партии оружия, он уже был начальником отдела, и его руководители громче всех уверяли полицию, что она вышла не на того человека.
Даже на суде директор выступил в его защиту. Но судья пришел к выводу, что предательство доверия компании тем более достойно порицания, и приговорил Гуссена к десяти годам. Апелляционный суд снизил срок до пяти лет. За примерное поведение его выпустили через три с половиной года.
Жена развелась с ним и увезла детей. Прежняя жизнь в окруженном клумбами домике в предместье Льежа осталась в прошлом. Так же как и карьера на «Фабрик насьональ». Он снял маленькую квартирку в Брюсселе, затем приобрел дом. Источником его растущего благосостояния стала незаконная торговля оружием, которое покупала у него половина подпольных движений Западной Европы.
В начале шестидесятых годов его называли не иначе как Оружейник. Любой бельгиец мог зайти в спортивный или оружейный магазин и купить револьвер, автоматический пистолет или ружье, представив удостоверение личности, подтверждающее бельгийское гражданство. Гуссен никогда не покупал оружия на свое имя, ибо каждая продажа фиксировалась в магазине, с указанием фамилии и номера удостоверения покупателя. Он пользовался документами других людей, украденными или поддельными.
Он поддерживал тесные связи с одним из лучших карманников города, который, если не отбывал очередной срок в тюрьме, виртуозно вытаскивал бумажники из любых карманов. За украденные документы Гуссен платил наличными. Работал на него и неудачник-фальшивомонетчик, попавшийся в конце сороковых годов на крупной партии французских банкнот, пропустив букву «u» в словосочетании «Banque de France» (тогда он был молод). Отсидев срок, он переключился на изготовление поддельных документов, где достиг куда больших успехов. В последнее время, когда к Гуссену обращался клиент, жаждущий
