поднялся загримированный еще плотнее меня популярный телеведущий. Его лицо из-за темного тонального крема походило на лицо мумии, однако я вспомнил, как оно выглядит на экране, и успокоился.

Ведущий что-то лопотал, с ним сделали несколько дублей, пробовали разные варианты текста. Затем подозвали меня. К тому времени я устал от духоты и нервного напряжения, устал беспокоиться о том, смогу ли справиться с этой работой. В общем, я находился в более чем заторможенном состоянии. Меня подвели к машине, и я смотрел на нее как баран на новые ворота.

«Выгонят, – думал я, пока ведущий рассказывал мою биографию. – Выгонят и не заплатят».

Наверное, о том же каждый раз думает проститутка, лежа под клиентом. Выгонят или заплатят? Потому они и нанимаются к сутенерам – чтобы платили, а не выгоняли.

Наконец мне всучили ключи.

– Вы довольны? – спросил ведущий.

– Невероятно, – ответил я, сообразив, что данный Кириллом текст полностью выветрился из головы. – Честно говоря, я не очень даже надеялся, ну, думал, выиграю немного… А тут – целый автомобиль. – Я вспомнил про тещу и добавил: – Теща, кстати, тоже обрадуется.

Массовка по команде Кирилла разразилась аплодисментами.

– Что вы можете посоветовать зрителям?

Я задумался, пытаясь вспомнить формулировку с бумажки, но быстро понял, что не смогу. Тогда выдал:

– Когда выиграете машину, не нарушайте правила. Потому что лучше купить еще лотерейных билетов, чем платить штрафы инспекторам.

Краем глаза я заметил, как Кирилл показал мне вытянутый вверх большой палец, совсем как Андрей в сегодняшнем сне.

Вскоре начали гаснуть прожектора, а массовка выстроилась в очередь за деньгами, которые выдавала Зинаида Исайевна. Кирилл подошел и хлопнул меня по плечу.

– Ну ты выдал, дорогой! Премию заработал. Прирожденный артист!

– Да я же стоял как чучело. – Почему-то похвала вызвала у меня приступ смущения. – И текст забыл.

– Чучело от тебя и требовалось, а насчет текста расслабься. Твой спич о штрафах на выигранной машине был воистину гениален. Ты что, правда при штабе работал писарем?

– Да, – не моргнув глазом соврал я, не представляя зачем.

– И что писал?

– Речи для начальства на праздники.

– Заметно. А для нас хочешь речи писать? Мой сценарист бухает как сапожник, совершенно от рук отбился. Ничего, кроме мертвой тещи, придумать не может, это она его достала, наверное. Кабинет тебе дам.

– А зарплата?

– Зарплата, дорогой, на заводе. У нас коммунистический принцип – каждому по труду, от каждого сколько сумеем выжать. Вот тебе три сотни. – Он достал из кармана три стодолларовые бумажки. – Сто пятьдесят, как договаривались, и столько же премии. Месяц поработаешь на испытательном сроке, в конце выдам тебе шестьсот. Ну? А там поглядим.

От такого предложения было трудно отказаться. Хотя, если честно, я не был уверен, что стоит ввязываться в дело, в котором я не смыслил ровным счетом нечего. Что с того, что много лет назад, в армейской учебке, я действительно написал пару речей для праздника? То было дилетантство чистейшей воды, просто повод, чтобы увильнуть от покраски забора. Здесь же все было иначе – другие люди, другая ответственность. Хотя и деньги другие.

В конце концов у меня в голове произошло нечто вроде короткого замыкания. Я вдруг понял, что все сомнения по поводу новой работы лишены всякого смысла. Почему? Да все очень просто. Что может с человеком случиться самого плохого? Он может быть покалечен или убит. Хуже ничего не бывает. В принципе ничем таким назначение сценаристом к Кириллу не грозило.

Но даже если пойти дальше, даже если представить, что я не справлюсь с работой, что меня поставят на счетчик, вывезут в лес, покалечат или убьют, даже если представить самое худшее, то все равно получалось, что… Мне ведь уже грозило все это! И ничего, справлялся. На войне меня могли убить или покалечить. За триста долларов в месяц. За триста! А тут мне предлагали шестьсот. Причем каждодневная работа предлагалась более легкая. Не надо таскать на себе шестнадцатикилограммовую снайперку, не надо мокнуть в дождь и страдать от жажды в жару. Не надо кормить комаров в засаде, не надо каждый день видеть, как гибнут друзья. Надо просто приходить на работу и придумывать строчки текста. И в самом худшем случае меня, так же как на войне, могли покалечить или убить. Но за шестьсот долларов, а не за триста. Так о чем же я беспокоился?

– Согласен, – кивнул я.

– Но спуску не дам, – сощурился Кирилл.

– Не нуждаюсь. Начинать работу сейчас?

– Нет. Сегодня к одиннадцати вечера будь на вахте. Тебе выпишут постоянный пропуск, а пока свободен, писарь.

– Не понял… Что значит к одиннадцати вечера? Почему не завтра с утра?

– Вопросов много. Ответы простые. Обычно днем здесь работают другие люди. Сегодня исключение. Считай, что тебе повезло, а то бы мы никак с тобой не встретились. В общем, работаем ночью, пишем тексты, записываем звук, монтируем, снимаем чаще всего тоже ночью, но иногда днем. Достаточно?

– Да. – Я пожал плечами.