— В общем, сейчас я не хочу о нем слышать.

— Речь не столько о нем, сколько обо мне. Я хочу рассказать тебе об одном событии, в котором ты, возможно, усмотришь связь с собственными ощущениями. — Рорк подождал, чтобы она отпила еще чаю. По его расчетам, времени на рассказ должно было хватить. — В ранней молодости, еще когда я был дублинской уличной шпаной, я познакомился с одним человеком и его дочуркой. Девочка была сущий ангелочек: сама розовая, волосы золотые, райская улыбка… Они промышляли мошенничеством и неплохо зарабатывали. Я в то время тоже занимался кое-чем похожим, но мне нравилось разнообразие, поэтому я к тому же шарил по карманам. Мой отец еще был жив, когда я познакомился с Соммерсетом — он, правда, еще не носил тогда это имя — и его дочерью Марленой.

— Значит, он — бывший мошенник? — Ева ела со все большим аппетитом. — Так и знала, что у него темное прошлое!

— Зато светлая голова. Я у него многому научился. Надеюсь, он у меня тоже. Так или иначе, однажды, когда папаша отлупил меня с еще большим энтузиазмом, чем обычно, он подобрал меня на задворках, где я валялся без сознания, забрал к себе и выходил. На врача денег у него не хватило, а медицинской страховки у меня не было. Зато было сломано несколько ребер, сотрясение мозга, вывих плеча…

— Бедненький! — Она представила себе избитого Рорка, и это мгновенно вызвало воспоминания, от которых ей стало нехорошо. — Оказывается, и в твоей жизни случались такие страшные вещи!

— Разве это страшные вещи? Слушай дальше, Ева. У, Соммерсета было много талантов, в частности врачебный. При его занятиях ему часто приходилось прикидываться санитаром. Не стану преувеличивать и утверждать, что он спас мне жизнь. Я был молод, силен и привычен к побоям, но он избавил меня от лишних страданий.

— Теперь ты искупаешь свой долг перед ним? — Ева отодвинула пустую тарелку. — Понимаю… Так и надо.

— Нет, дело не в этом. Я действительно был его должником, но давно расплатился. Иногда он сам становился моим должником. Когда мой папаша сыграл в ящик, мы стали партнерами. Опять-таки не скажу, что он тянул меня за собой, — я заботился о себе сам. Зато благодаря ему я обрел то, что именуется семьей. Я очень привязался к Марлене.

— К его дочери? — Ева покачала головой. — Я уже успела забыть первую часть твоей истории. Трудно представить этого старого ворчуна отцом. Где она теперь?

— В могиле. Тогда ей было четырнадцать, а мне шестнадцать. К тому времени мы пробыли вместе в общей сложности шесть лет, и я уже начал становиться на ноги. Один из моих игорных проектов приносил неплохой доход, что привлекло внимание небольшой, но необычайно зловредной преступной группы. Они решили, что я вторгаюсь на их территорию, а я полагал, что не выхожу за пределы своей. Пошли угрозы, но я задрал нос и проигнорировал предупреждение. Раз-другой они пытались научить меня уму-разуму и уважению, но меня было нелегко сцапать. К тому же я очень быстро набирался сил и начал завоевывать авторитет. Денежки так и текли мне в карман. В конце концов мы с Соммерсетом сложились и купили маленькую, но очень приличную квартирку. Примерно тогда же Марлена в меня влюбилась…

Рорк некоторое время молчал, опустив глаза. Очевидно, вспоминал прошлое и о чем-то пожалел.

— Она мне очень нравилась, но я боялся до нее дотронуться. Марлена была красива и поразительно невинна, несмотря на жизнь, которую мы тогда вели. А я уже был мужчиной и воспринимал ее примерно так, как воспринимают возвышенное произведение искусства. Очень романтично я к ней относился. Никаких сексуальных помыслов! Но она смотрела на это по-своему: как-то ночью она зашла ко мне в комнату и очень мило — я чуть не помер со страху — предложила мне себя. Я пришел в ужас. Ведь я был мужчиной и не мог не испытать соблазн.

Рорк поднял на Еву измученный взгляд.

— Я обошелся с ней немилосердно: выгнал вон. Она была потрясена. Никогда не забуду ее взгляд: она мне доверяла, верила мне, а я, поступив правильно, предал ее.

— Как я — Мевис…

— Ты только воображаешь, что ее предала. Но мой рассказ на этом не кончается. Той же ночью она сбежала из дому. Мы с Соммерсетом узнали о ее исчезновении только на следующий день, когда мои конкуренты сообщили, что она в их руках. Они прислали одежду, в которой она удрала, запачканную кровью. В первый — и в последний — раз в жизни я увидел Соммерсета бессильным. Я бы отдал им все, чего бы они ни потребовали, я бы на все пошел, даже самого себя предложил в обмен на нее. Ты ведь тоже сейчас готова поменяться с Мевис местами?

— Да. — Ева рассеянно поставила на стол пустую чашку. — Я готова на все.

— Но иногда это «все» приходит слишком поздно. Я установил с ними связь, сказал, что готов к переговорам, умолял ее не трогать. Но они уже принялись за нее: они насиловали и издевались над этой чудесной четырнадцатилетней девочкой, умевшей радоваться жизни и только-только ощутившей себя женщиной! Не прошло и нескольких часов после того, как я на них вышел, как они подбросили ее труп мне на порог. Она была для них всего лишь средством достижения цели — утереть нос выскочке-конкуренту. Они даже не увидели в ней живого человека! А у меня уже не было возможности обратить время вспять и не дать этому совершиться…

— Ты не виноват. — Она взяла его за руки. — Все это ужасно, но ты совершенно не виноват.

— Сейчас я знаю, что не виноват. Однако мне потребовались годы, чтобы поверить в это, чтобы понять и принять. Надо сказать, Соммерсет ни разу меня не упрекнул, а ведь мог бы: в ней заключалась вся его жизнь, и она приняла страдания и смерть из-за меня. Но он с самого начала не считал меня виноватым.

Ева вздохнула и закрыла глаза. Она знала, зачем Рорк все это ей рассказывает, зачем заново переживает то, что долгие годы преследовало его как кошмар. Он хочет, чтобы она тоже перестала себя винить.

— Ты не мог этого предотвратить. Ты мог вмешаться только в последующие события. Я сейчас тоже выбиваюсь из сил, чтобы найти и наказать виновного. — Ева с трудом приоткрыла глаза. — Расскажи уж, чем все закончилось.

— Я выследил всех, кто это совершил, и всех их убил — медленно и изощренно, насколько хватило фантазии. — Он улыбнулся, и от этой улыбки Еве стало страшновато. — У каждого собственный способ находить решения и добиваться справедливости.

— Справедливость и самосуд — разные вещи.

— Для тебя. Но я уверен: так или иначе, ты все равно найдешь решение проблемы Мевис и восстановишь для нее справедливость. Ни минуты в этом не сомневаюсь.

— Не могу допустить, чтобы она предстала перед судом! — Ева уже не могла держать голову прямо. Встрепенувшись из последних сил, она пролепетала:

— Мне надо найти… Я должна идти… — Рука словно налилась свинцом, ей даже не удалось поднести ее к лицу. — Черт бы тебя побрал, Рорк! Ты дал мне транквилизатор!

— Поспи, — прошептал он и осторожно расстегнул ее портупею. — Ложись.

— Принуждение человека к приему лекарственных средств без его ведома представляет собой нарушение… — Она еще успела почувствовать, как он расстегивает пуговицы на ее рубашке.

— Утром можешь меня арестовать. — Раздев ее, Рорк разделся сам и улегся рядом. — А пока — спокойной ночи.

Но ночь не получилась спокойной — Еву продолжали мучить дурные сны.

Она проснулась в неважном расположении духа. Рорка рядом не оказалось, и Ева подумала, что он поступил мудро, улизнув. За ночь транквилизатор совершенно выдохся, она очнулась посвежевшей, полной сил — и готовой удавить любого, кто подвернется ей под руку.

На ночном столике Ева обнаружила небольшое послание от Рорка.

«С добрым утром, лейтенант! Надеюсь, ты хорошо выспалась. Если твое пробуждение состоится раньше восьми часов, то ты застанешь меня за завтраком. Не хотелось тебя будить: такой безмятежный вид!»

— Это ненадолго, — проворчала Ева.

Через силу приняв душ и одевшись, она пристегнула под мышкой кобуру с оружием. На все это ушло не больше десяти минут.

Рорк и Мевис завтракали в «уголке» — на огромной залитой солнцем веранде, куда вела дверь из кухни.