человеческая мощь Конана не помогла ему избежать страшных объятий, но благодаря моментальной реакции змееподобные руки не успели обвиться вокруг тела, и гигант, изогнувшись, наполовину освободился от чудовищной хватки.

Конан бешено сопротивлялся, наконец он высвободил правую руку и стал наносить удары зажатым в кулаке ножом, но его громадная сила казалась детской по сравнению с демонической силой чудовища. Ужасное лицо приближалось к нему, пялясь безжизненными глазами. Невыносимый холод начал окутывать тело - Конан почувствовал, как ледяная смерть обволакивала его мозг. В зрачках бесформенных глаз, как в зеркале, отражались загубленные человеческие души, скитающиеся в вечном мраке. Теперь вот и душа киммерийца прощалась со своей оболочкой, ледяные капли пота покрыли лоб варвара. Животные инстинкты, страх смерти побудили Конана собраться в один могучий комок. Неимоверными усилиями он заставил себя сделать то, что ни один нормальный человек сделать не мог. Левой рукой он сорвал с правой меховую перчатку и ударил кулаком в лицо монстра. От столь чувствительного удара чудовище содрогнулось и издало пронзительный крик, немного ослабив хватку.

Кольцо!!! Кольцо Ракхамона, подарок Пелиаса - как раз для борьбы с неизвестными силами и волшебством. В пылу схватки Конан совсем забыл об этом амулете.

Смертельное оружие против порождения мрака, ищущего человеческие души.

Конан ударил снова: пронзительный крик разорвал воздух - и чудовище попыталось бежать. Конан с кровожадной жестокостью начал преследовать монстра. Теперь атаковал он, нанося удары острыми ромбическими углами кольца, и рвал зыбкую плоть демона. Пронзительный визг висел в воздухе. Изо рта демона сочилась белая жидкость. Конан преследовал его, точно мстящий дух. Демон остановился на краю пропасти, шатаясь и дрожа, - и тогда Конан нанес последний удар. Они балансировали над самым краем пропасти; кромка льда треснула - и с протяжным воплем демон рухнул вниз, в зияющий мрак пропасти. Обессиленный Конан, словно волк после охоты, тяжело остановился.

- Пелиас дал мне хорошую безделушку, - пробор мотал варвар. - Черт с ним, с этим снежным демоном и со всеми остальными тоже. Один из них отправился в ад, но как бы он не прислал кого-нибудь вместо себя... А теперь мне надо торопиться, к завтрашнему дню я должен спуститься на равнину.

Пошел двадцать пятый день, как Конан пересек границу Кхитая. В обширных и бесплодных районах Вайхумской пустыни почти не было людей, разве только группы закаленных кочевников в поисках добычи иногда забредали сюда. Солончаки временами сменялись болотистыми участками, водяная птица иногда поднималась над стоялой водой. Красноглазые, вечно раздраженные буйволы плескались и пыхтели в тростниковых зарослях. Тучи насекомых жужжали в воздухе, слышалось далекое рычание вышедшего на охоту тигра.

Конану пришлось употребить все свои навыки, приобретенные в джунглях Куша и в зарослях, окаймлявших берега моря Вилайет, чтобы на небольшом плоту из бамбука пересечь эти непроходимые места. Когда болота кончились, начались джунгли, но легче не стало. Тяжелый гиборийский нож Конана постоянно был в работе - приходилось рубить густые заросли. Несмотря на все тяготы пути, железная решимость киммерийца найти свою жену не пропадала. Эти места были плотно заселены еще в те времена, когда западная цивилизация находилась в зачатке. Не раз Конан находил руины храмов, дворцов и даже целых городов, погибших или заброшенных тысячелетия назад. Окна зданий зияли пустотой и напоминали пустые глазницы черепов. Лианы вились вокруг стен и статуй прачеловеческих богов. Обезьяны громкими криками выражали свое неудовольствие вторжением человека.

Джунгли растворились в холмистой равнине, на которой желтокожие пастухи пасли свои стада. Через эти земли, холмы и долины протянулась Великая кхитайская стена. Конана не было видно в укрытии, где он сидел, задумчиво разглядывая окрестности. Со своим аквилонским войском, вооруженным таранами, он бы в мгновение ока пробил брешь в стене и очутился на противоположной стороне, прежде чем пришла бы помощь с другого участка. Но у него не было тысячи солдат и осадных машин. Приходилось пробираться на ту сторону одному, без чьей-либо поддержки.

Темной ночью, когда луна зашла за тучи, с помощью веревки он перебрался через стену, предварительно оглушив часового. Варвар неутомимо пересекал обширные пространства, делая лишь короткие остановки. Вскоре опять начались джунгли. Конан прокладывал себе путь очень осторожно, боясь укуса змеи. Лианы гирляндами свисали с деревьев, щебетали птицы, одетые в пестрые оперенья. Издалека доносилось рычание леопарда. Варвар крался по тропе, словно животное, рожденное и всю жизнь прожившее в этих джунглях. По сведениям, полученным от освобожденного в битве у архипелага Зулази раба-кхитайца, Конан установил, что добрался до джунглей, окружающих город-государство Пакчанг. Кхитаец говорил, что пояс джунглей надо пересекать в течение восьми дней, а миновали только четыре. Впрочем, с его силой и энергией Конан мог одолеть любое дело, даже такое, которое было не по силам обыкновенному человеку.

Теперь нужно было попасть в какое-нибудь селение. Кхитаец рассказывал, что в лесах вокруг Пакчанга живут люди, бежавшие от власти жестокого правителя. Поэтому Конан надеялся найти друзей, которые разъяснят ему местную обстановку.

Жуткая атмосфера бамбуковых зарослей давила на него почти с физической силой. В течение тысячелетий не тронутые и не изведанные человеком, джунгли лишь изредка прерывались полянами. Здесь, на Востоке, впервые зародился разум. Обширные знания были накоплены философами, механиками и колдунами. Конан встряхнулся, пытаясь разорвать гнетущую атмосферу леса, и еще крепче сжал рукоятку ножа. Его ноги ступали бесшумно; эту способность он приобрел в своих многочисленных странствованиях по чужим странам.

Тихий шорох донесся из-под вороха сухих листьев, громадная змея в серых пятнах подняла голову из своего потайного убежища, злобно шипя и обнажая смертоносные зубы. Мгновенно в руке Конана блеснула сталь - и обезглавленное тело гада в агонии свилось клубком. Конан вытер нож и засунул его за пояс. Внезапно он остановился, потому что уловил непонятный звук. Сначала до него донесся звон металла, а затем послышалась человеческая речь. Варвар быстро, но бесшумно пошел на эти звуки. Через сотню шагов тропа сделала неожиданный поворот. Выглянув из-за деревьев, Конан увидел то, что нарушало тишину леса.

На небольшой поляне двое рослых кхитайцев привязывали к дереву невысокую девушку. Не в пример многим своим соотечественникам, мужчины отличались высоким ростом и большой силой. Полированные пластинчатые шлемы и панцири придавали им экзотический и весьма устрашающий вид. У поясов были подвешены кривые мечи в лакированных деревянных ножнах. Лица носили отпечаток грубости и тупой силы. Девушка извивалась в цепких руках, издавая громкие мольбы на певучем кхитайском языке. В бытность свою наемником туранского короля, Конан немного изучил этот язык и в общем понимал все, о чем сейчас говорили эти люди. Скуластое лицо пленницы отличалось яркой восточной красотой... Ее просьбы не производили на воинов никакого эффекта, и они продолжали свою страшную работу. Конан почувствовал, как ярость разгорается в его груди. Это, насколько он понял, было одно из тех жестоких человеческих жертвоприношений, которые давно прекратились на Западе, но сохранялись еще на Востоке. Кровь Конана закипела при виде такого насилия. Он вымочил из укрытия, и, точно бык, устремился на противников, потрясая огромным мечом. Кхитайские солдаты тотчас услышали треск кустарника под ногами киммерийца. Они обернулись на звук, и их глаза широко раскрылись от удивления. Оба выхватили свои мечи и с высокомерной уверенностью приготовились к защите. Они не произнесли ни слова, но девушка закричала:

- Беги! Не пытайся меня спасти! Это лучшие мечники Кхитая! Они принадлежат к личной охране Ях Чанга!

Имя личного врага вызвало у Конана прилив бешенства. С глазами, сузившимися от ярости, он напал на кхитайцев, словно атакующий лев.

Возможно, они и были непревзойденными фехтовальщиками, но перед неистовством Конана они клонились, как соломинки на ветру.