ним.

— Света нигде не видно, — пробурчал киммериец, устраиваясь поудобнее на плоской верхушке стены.

Нижняя часть Башни ничем не отличалась от верхней — идеально гладкий цилиндр, лишенный малейших отверстий.

— Там есть и окна, и двери, но они прекрасно замаскированы, — ответил Таурус, — сейчас они все закрыты. Стражники дышат воздухом, который поступает в башню через верх.

Сад во внутреннем дворике походил на притаившийся в полумраке пруд, тени низких развесистых крон угрюмо ползали под звездным небом. Обострившиеся чувства предупреждали варвара о близкой опасности. Он чувствовал на себе обжигающий взгляд чьих-то невидимых глаз, а слабый запах, долетавший до ноздрей, вздыбил волосы на его голове, словно шерсть на затылке у пса, учуявшего извечного врага.

— За мной! — шепнул Таурус. — Не отставай, если тебе дорога жизнь.

Вытащив из-за пояса что-то вроде медной трубки, немедиец тихо спрыгнул в траву во дворик. Конан последовал за ним, держа меч наготове и тут же шагнул вперед, но Таурус остановил его. Король воров вглядывался в темневшие рядом с ним заросли, его большое тело выражало напряженное ожидание. Ветки кустов вдруг шелохнулись, хотя не было ни малейшего ветерка, во мраке зажглись два огромных угля, за ними виднелись еще несколько пар багровых огоньков.

— Львы! — прошептал киммериец.

— Да. Днем их держат в подвале. Вот почему во дворике нет стражи.

Конан поспешно пересчитал огоньки.

— Вижу пятерых, хотя здесь могут быть не все… Сейчас набросятся…

— Молчи! — прошипел Таурус и осторожно ступил вперед, подняв трубку.

Из зарослей донеслось тихое рычание и огоньки немного приблизились. Конану казалось, что он уже видит огромные разинутые пасти и длинные хвосты с кисточками на концах, хлещущие по поджарым бокам. Напряжение росло — киммериец поудобнее перехватил рукоять меча, готовясь к нападению чудовищ. И тут Таурус поднес трубку к губам и сильно дунул. Из трубки вырвалась длинная струя желтого порошка, сразу же превратившаяся в густое желто-зеленое облачко, накрывшее кусты и горевшие в них глаза хищников.

— Что это за дым? — неуверенно спросил Конан.

— Это смерть, — прошептал немедиец. — Если ветер подует в нашу сторону, то придется спасаться за стеной. На наше счастье, ветра пока нет и облако садится на кусты. Подождем, пока не осядет окончательно. Даже один-единственный вдох смертелен.

Еще несколько секунд в воздухе висели клочки желтоватого тумана, затем опали и они. Таурус жестом указал Конану, что пора идти. Когда они подкрались к кустам, Конан хмыкнул, увидев трупы пятерых мертвых львов, лежащие на траве. В воздухе стоял тяжелый сладковатый запах.

— Подохли, не издав ни звука, — прошептал изумленный варвар. — Таурус, что это за порошок?

— Это пыльца черного лотоса, который цветет только в глухих джунглях Кхитая. Эти цветы убивают всякого, кто к ним приблизится.

Конан нагнулся над мертвыми хищниками, проверяя, действительно ли они мертвы, и потряс головой — для него, северного варвара, все это казалось колдовскими чарами.

— Почему бы тебе таким же образом не расправиться со стражей?

— У меня больше нет порошка. Уже одно то, как я его добыл, могло бы прославить мое имя среди воров всего мира. Я выкрал его из каравана, направлявшегося в Стигию, вытащил его из расшитого золотом мешочка, который охранялся огромным удавом… Но пойдем же, во имя Бела! Тратить время на болтовню безрассудно!

Когда они оказались у подножия блестящей Башни, Таурус снял с плеча моток веревки с завязанными по всей ее длине узлами и крепким стальным крюком на конце. Конан понял замысел немедийца и больше ни о чем его не спрашивал. Таурус перехватил конец веревки чуть пониже крюка и несколько раз крутанул им над головой, примериваясь. Конан прильнул ухом к стене Башни, прислушиваясь, но ничего не услышал. Судя по всему, для стражников, сидевших в Башне, появление в саду непрошеных гостей прошло незамеченным, но Конан ощущал в душе странное беспокойство — возможно, из-за стойкого запаха львиных тел, перекрывавшего все остальные запахи.

Таурус взмахнул мускулистой рукой, крюк взлетел вперед и вверх, скрывшись за краем Башни, усыпанным драгоценностями. Сначала осторожно, а затем изо всех сил подергав веревку, немедиец убедился в том, что крюк надежно застрял наверху.

— Везет же нам, с первого раза удалось, — пробормотал он. — Я…

Только первобытный инстинкт, заставивший варвара внезапно оглянуться, спас их от внезапной беззвучной смерти — за его спиной присела, готовясь к прыжку, огромная кошка. Ни один из, так называемых, цивилизованных людей, не смог бы отреагировать даже наполовину так быстро, как киммериец. Меч его сверкнул молнией и опустился, человек и зверь, сплетясь в клубок, рухнули наземь.

Когда немедиец, тихо ругаясь сквозь зубы, наклонился над ними, его напарник шевельнулся, пытаясь выбраться из-под огромного тела. Приглядевшись, потрясенный Таурус увидел, что череп огромного льва разрублен чуть ли не пополам, и поспешил на помощь киммерийцу. Конан, шатаясь, поднялся на ноги, все еще сжимая в руке окровавленный меч.

— Ты ранен, дружище? — выдавил Таурус, ошеломленный захватывающей дух сменой событий.

— Нет, клянусь Кромом, нет, — ответил варвар. — Но смерть была рядом. Странно, что эта проклятая бестия не издала ни звука.

— В этом саду хватает странностей, — сказал Таурус. — Львы нападают молча — и не только львы. Идем! Ты убил его очень тихо, но гвардейцы вполне могли что-то услышать, если, конечно, не спят вповалку пьяные. Этот лев бродил где-то на отшибе и избежал смерти от порошка, но я уверен, что он был последним. Нам надо забраться на Башню по веревке — надеюсь, ты сумеешь сделать это?

— Лишь бы веревка выдержала, — сказал киммериец, вытирая меч о траву.

— Она выдержит троих, таких как ты, — успокоил его Таурус. — Ее сплели из волос мертвых женщин и вымочили в соке ужасного дерева упас для придания ей прочности. Я пойду первым, а ты следуй за мной.

Немедиец взялся за веревку, пропустил ее под колено и начал подниматься. Несмотря на его толщину, он взбирался по веревке легко, словно обезьяна. Конан не отставал от него ни на пядь. Веревка крутилась и раскачивалась, но ворам это не мешало — обоим приходилось лазить по веревке в гораздо более трудных условиях. Высоко над ними поблескивал алмазами край Башни, слегка выдающийся над стеной, так что веревка висела свободно, что облегчало подъем.

Они поднимались все выше и выше. Внизу разворачивалась панорама ночного города, а звезды над головой тускнели по мере того, как они приближались к сверкающей кромке башни. Наконец Таурус протянул руку, схватился за край и вскарабкался наверх, протиснувшись между зубцами. Конан на секунду остановился, завороженный блеском мерцающих драгоценных камней: алмазов, рубинов, сапфиров и изумрудов, торчавших из гладкого серебра стены. Издалека этот блеск казался однородным, но вблизи камни переливались неисчислимыми оттенками, притягивая жадный взгляд киммерийца.

— Это же невероятное богатство, Таурус, — шепнул он, но немедиец нетерпеливо поторопил его:

— Идем! Все это будет нашим, если мы добудем Сердце!

Конан перелез через сверкающую кромку. Плоская крыша Башни Слона располагалась на несколько локтей ниже инкрустированного выступа, она была покрыта какой-то темно-голубой субстанцией и выложена золотом так, что в целом походила на сапфир, обсыпанный блестящим золотым песком. На противоположном конце крыши стояло невысокое прямоугольное строение. Его стены были возведены из того же материала, что и стены Башни, только драгоценностей в них было поменьше. В одной из стен он заметил золотую дверь с резной чешуйчатой поверхностью, инкрустированную все теми же холодно блестящими кристаллами.

Конан бросил взгляд на раскинувшееся внизу пульсирующее море света и посмотрел на Тауруса.