разочаровывать?

Джордан положил ее на кушетку и сел рядом.

– От тебя пахнет фиалками. – Он уже искал ее губы. Они были мягкие, теплые, податливые. Он сразу уловил момент, когда она проснулась совершенно.

– Джордан, – сказала Кэйси совсем другим голосом. Сна явно не было ни в одном глазу. – Джордан, ты захватил меня врасплох.

Она твердо и решительно уперлась руками в его грудь.

– Конечно. Я все думал, удастся ли мне это когда-нибудь или нет. – Он прижался губами к ее ладони:

– Я намерен воспользоваться моментом, Кэйси.

Джордан провел пальцем вниз от ее плеча и коснулся груди. Он почувствовал сквозь ткань отвердевший сосок.

– Сегодня, – прошептал он, – сейчас.

– Джордан…

Как все это трудно! Она еле сдерживала себя. Она хотела его, как безумная.

– Я уже тебе сказала, что все это необязательно.

– Но ты также сказала мне, всего несколько часов назад, что любишь меня.

И он снова поцеловал ее. «Боже милостивый, как же я ее хочу», – подумал он. Еще ни одна женщина не заставляла его так болезненно желать. От желания кипела кровь, бунтовала плоть. Может, для нее это и необязательно, но ему она выбора не оставила.

Кэйси все еще пыталась остановить неизбежное. В глубине души она сама сознавала, что эти ее старания напрасны. Да и глупо, сказав "а", не сказать "б".

– Но я не говорила, что хочу заниматься с тобой любовью! Должен же ты хоть что-то оставить на мое усмотрение, Джордан.

Нет, она не может этого допустить. Она знала, что, если хоть раз все произойдет, она почувствует себя его женщиной. А это не просто минутное желание ласки, наслаждения. Она хотела если принадлежать кому, то целиком и навсегда.

Джордан молча смотрел на нее, все еще держа ее за руку. Она снова была беззащитна, так же как тогда, рядом с Элисон. Нет, он не хочет ее страданий. Но и оставить ее он тоже не может. Он встал и направился к двери. Кэйси тихо вздохнула. Однако, заперев дверь, он вернулся. Кэйси вскочила: «Нет, это невозможно!»

– Кэйси, позволь мне сегодня любить тебя. Первый раз в жизни мне необходим другой человек.

Разве могла она отослать его прочь. Если бы он откровенно соблазнил ее, может быть, ей удалось бы устоять. Но против искренности она была бессильна. Кэйси сама обняла его.

Он сразу же стал целовать ее так отчаянно, будто это была последняя, а не первая ночь. У них обоих все поплыло перед глазами. Он крепко сжимал ее в объятиях – очень крепко, словно опасался, что она внезапно ускользнет. Но это было напрасно: если Кэйси что-нибудь дарила, то никогда не требовала назад. Он сорвал с ее плеч ночную рубашку, ему не терпелось ощутить под руками ее тело. Какая она тоненькая! Надо быть с ней осторожным, чтобы не переломить надвое. Но его руки не хотели, отказывались быть нежными.

Кэйси не чувствовала боли от его слишком грубых объятий. Ей передавалось его нетерпение, хотелось быть ему необходимой. Сейчас этого было для нее достаточно. Она потянула его к кровати.

Ей хотелось ощутить его тяжесть. Ее раздражала одежда, разделявшая их. Ее рот истосковался по его губам. И она всю себя перелила в поцелуй. Он был долгим, самозабвенным и несколько успокоил переполнявшие обоих желания.

Медленно, уже получая удовольствие, он начал раздевать ее. Джордан не чувствовал себя больше зарвавшимся юнцом. Он хотел теперь пройти все стадии наслаждения. Джордан провел языком по ее шее, и вздох Кэйси, вздох наслаждения он ощутил всем телом. По-прежнему желая, но уже без исступления, он коснулся губами ее груди. Кэйси распахнула халат Джордана, чтобы почувствовать наконец все его бесконечно желанное тело.

Желание познать ее до конца переполняло его. Сейчас обоим было еще не до нежности. Это придет позже, когда пыл несколько поугаснет и наступит утомление. Он покусывал ее грудь, и ощущение было чудесным. Надоевший халат наконец полетел на пол, и теперь слияние двух тел было полным. Он поласкал языком ее сосок, а затем с роскошной неторопливостью его губы снова проследовали к шее. Первобытная, темная страсть властвовала над ними.

Ее руки скользили по напряженным мышцам его груди, впивались в плечи, опускались вниз к бедрам, помогая ему вонзиться глубже, глубже, еще глубже. Она утопала в ощущении его близости. Он был всем тем, о чем она мечтала, прикосновение его губ к ее телу вызывало невыразимое, безумное наслаждение. Ей вновь захотелось ощутить вкус его поцелуя.

– Поцелуй меня, – прошептала она в изнеможении.

Буря неумолимо надвигалась. Кэйси чувствовала ее неизбежность. Ее грозное и великолепное приближение обещал поцелуй. Тело Кэйси ожило, оно трепетало, оно отдавалось, оно требовало. Рука Джордана легла ей на бедро, медленно скользя туда, где нежная кожа наиболее чувствительна. Пальцы ее готовы были разорвать его за то, что он так медлил. Тело Кэйси полыхало от неутоленного желания. Она уже содрогалась от предвкушения, но Джордан все оттягивал и оттягивал блаженный миг.

Джордан хотел видеть, как Кэйси потеряет самообладание. Его собственное было на исходе, но слишком быстрое завершение Джордана не устраивало. Он хотел еще и еще прикасаться к ней, ощущать ее кожу своими ладонями, слышать, как она со стоном произносит его имя. Все это доводило его почти до безумия. Кровь стучала в ушах, словно молотом, но он все еще медлил, губами скользя по ее бедру, языком прокладывая дорожку по животу. Он слышал, как она дышит – коротко и прерывисто. Она всецело в его власти, и ему необходимо было это знать.

Когда он снова поцеловал ее в губы, Кэйси уже была вне себя. А он чувствовал себя властелином. Только его ключ подходил к дверям, открывавшим им обоим путь к вершине. Но когда она вдруг завладела этим ключом, Джордан почувствовал, что трон его зашатался. Нет, это он был ее рабом. И он подчинился.