– О, нет! – Такер редко раздражался, но ей все-таки удалось задеть его за живое. – Ты все это выдумала, Эдда Лу. У тебя, оказывается, слишком богатое воображение.

– А что должна думать девушка, когда ее обхаживают, носят цветы и разное иностранное вино? Ты говорил, что никто еще тебе так не нравился.

– И ты действительно мне нравилась.

Такер говорил правду, хотя сейчас ему самому было трудно в это поверить.

– Да тебе сроду никто не нравился, кроме самого себя, Такер Лонгстрит! Но напрасно ты думаешь, что тебе удастся так легко от меня отделаться.

Эдда Лу не собиралась отступать – особенно теперь, когда она уже успела намекнуть всем подругам, что дело идет к свадьбе. Она даже ездила в Гринвилл и присматривала себе свадебное платье. Она знала – знала наверняка, – что полгорода перешептывается о приближающемся событии.

– Я беременна! – выкрикнула она в последней отчаянной надежде и с удовлетворением отметила, как зашептались посетители, а Такер побледнел.

– Что ты сказала?!

На губах ее зазмеилась жестокая, беспощадная улыбка.

– Ты меня прекрасно слышал, Тэк. И лучше пораскинь мозгами, что тебе теперь надо делать.

Вздернув подбородок, она круто повернулась на каблуках и вышла, громко хлопнув дверью. Такер застыл на месте, лишившись дара речи.

– У-упс… – Джози ухмыльнулась при виде потрясенных завсегдатаев, но рука ее скользнула вниз, нашла руку брата и крепко сжала. – Ставлю десять баксов на то, что она врет.

– Что?

Все еще ошеломленный, Такер уставился на сестру.

– Да я уверена, что она беременна не больше, чем ты сам! Разве ты не знаешь, что это старая, как мир, женская уловка, Такер? Не дай ей схватить тебя за хвост.

Ему требовалось все обдумать, а для этого надо было остаться одному.

– Послушай, ты не могла бы забрать Дуэйна из тюрьмы? И захвати припасы для Деллы.

– А почему бы нам вместе…

Но он уже уходил прочь.

«Ну и дела! – подумала Джози. – Он ведь даже не сказал, что Делла велела купить».

Дуэйн Лонгстрит сидел на жесткой, как камень, железной койке в камере одной из двух городских тюрем и стонал, словно раненый пес. Он проглотил уже три таблетки аспирина, однако они пока не подействовали, и ему казалось, что тысяча пил, жужжа, вгрызается ему в мозг.

Как всегда, только проснувшись после загула, Дуэйн презирал себя. Ему противно было думать, что он снова случайно угодил в ту же самую отвратительную западню.

Он жалел не о том, что пьет. Нет, Дуэйну нравилось пить. Он любил вкус первого жгучего глотка виски на языке, любил бодрящую горячую волну, бьющую в голову после второй порции. А после того, как опрокинешь пятый-шестой стаканчик, время течет широким потоком и уносит тебя вдаль. Все вокруг кажется таким чудесным и смешным! В эти минуты забываешь, что жизнь дала тебе под дых, что ты навсегда потерял жену и двух ребятишек, которых, правда, не очень-то хотел заполучить с самого начала.

Да, он очень любил легкое, прекрасное время забвения, и ему было все равно, что за этим последует. А следует всегда одно и то же: рука сама собой тянется к бутылке, теряешь способность чувствовать вкус и только способен глотать и глотать, пока виски перед тобой на столе…

Вот это Дуэйну уже не нравилось. А еще ему не нравилось, что питье делает его агрессивным и он начинает нарываться на драку, на любую драку. Бог свидетель, он не такой плохой и злой человек, каким был его отец. Но иногда виски превращало его в Бо, и Дуэйн очень об этом сожалел.

Самое паршивое – временами он не мог припомнить, устроил дебош после выпивки или тихо-мирно отключился. Когда же он дурил, то, как правило, просыпался утром в тюремной камере в сильном похмелье.

Медленно, опасаясь, что неосторожное движение сразу превратит гудение в голове в злобное жужжание раздраженных пчел, Дуэйн поднялся. Солнечные лучи, вливаясь в зарешеченное окно, едва его не ослепили. Он тихо застонал, когда в коридоре громко хлопнула дверь, и раздался жизнерадостный голос Джози:

– Дуэйн! Ты здесь? Это твоя любимая сестренка явилась забрать тебя отсюда.

Когда он показался на пороге, держась за дверь и проседая в коленках, Джози вздернула свои аккуратно выщипанные брови.

– Ничего себе! Ты выглядишь, словно три драные кошки, вместе взятые. Интересно, как ты ухитряешься что-нибудь видеть сквозь такие налитые кровью призмы?

– Послушай, я… – Дуэйн кашлянул, чтобы прочистить горло. – Я опять разбил машину?

– Об этом мне ничего не известно. Ну а теперь ты поедешь с малюткой Джози.

Она подошла, взяла его за руку, но, когда Дуэйн повернулся к ней, стремительно отступила.

– Боже милосердный! Скольких ты уже убил таким перегаром? – Поцокав языком, Джози вытащила из сумочки коробку леденцов «Тик-так». – Вот, детка, пожуй. Иначе я упаду в обморок, если ты опять дохнешь на меня.

– Делла меня убьет, – мрачно промолвил Дуэйн, когда Джози повела его к двери.

– Надеюсь. Но, боюсь, когда она узнает, что случилось с Такером, она о тебе позабудет.

– С Такером? А что такое с Такером? Вот чертовня! – Дуэйн отшатнулся, когда солнце ударило ему в глаза.

Покачав головой, Джози вытащила из сумки свои темные очки с маленькими искусственными бриллиантиками вокруг линз и подала их брату.

– Такер в затруднительном положении, потому что Эдда Лу утверждает, будто ждет от него ребенка. Ну, мы еще посмотрим, так это или нет!

– Христос всемогущий! – На краткое мгновенье собственные невзгоды показались Дуэйну не стоящими внимания. – Тэк обрюхатил Эдду Лу?

Джози открыла дверцу салона своей машины и помогла Дуэйну втиснуться.

– Да, и она объявила об этом во всеуслышание в «Болтай, но жуй». Так что теперь все жители города будут с интересом ждать, когда у нее вырастет брюхо.

– Только этого нам не хватало…

– Вот что я тебе скажу, – Джози завела машину и аккуратно тронулась с места. – Обрюхатил он ее или нет, но пусть дважды подумает, прежде чем введет эту кобылу в наш дом!