солдатом, как Марри, но у него напрочь отсутствовала расчетливая практичность англичанина. — Ваше высочество, разве хайлэндеры не показали себя бесстрашными и грозными воинами, а вы — способным полководцем? Вы снова и снова разбивали англичан.

— Здесь у противника не просто численное превосходство. — Марри повернулся спиной к О’Салливану и обратился к принцу: — Земля — самое страшное оружие. Если мы снова отойдем на север через Нерн- Уотер…

— Мы останемся здесь и встретимся с Камберлендом. — Бесстрастным взглядом, со скрещенными на груди руками, Чарлз наблюдал за своими самыми доверенными людьми. — Мы не добежим снова. Зиму мы переждали. — Он знал, что ожидание разочаровало и обескуражило его людей. Это подстегивало его, вероятно, еще сильнее, чем лесть О’Салливана и собственное нетерпение. — Больше мы ждать не будем. Генерал-квартирмейстер О’Салливан выбрал место, и мы будем сражаться.

Марри на мгновение встретился взглядом с Бригемом. Они уже обсудили решение принца.

— Если ваш выбор окончателен, ваше высочество, могу я предложить маневр, который способен усилить наше преимущество?

— Если он не включает отступление, милорд.

Щеки Марри порозовели, но он продолжал:

— Сегодня день рождения герцога, и его люди будут это отмечать. Они напьются, как сапожники. Неожиданная ночная атака может иметь успех.

Принц задумался.

— Я нахожу это интересным. Продолжайте.

— Две колонны солдат, — начал Марри, используя подсвечники для иллюстрации, — возьмут лагерь в тиски и уничтожат большую часть армии Камберленда, прежде чем она проспится после праздничного бренди.

— Хороший план, — пробормотал принц, его глаза возбужденно блеснули. — Пусть герцог как следует отметит день рождения, ибо празднование будет недолгим.

Армия якобитов двинулась вперед. Людям, накормленным только овсяными лепешками, предстояло преодолеть двенадцать миль в темноте и холоде. План был хорошим, но солдаты, которых послали осуществлять его, были усталыми и голодными. Несколько раз они теряли ориентацию, пока не превратились в толпу, скитающуюся в ночи.

Сидя на лошадях при свете восходящего солнца, Бригем и Колл наблюдали за их возвращением в лагерь.

— Боже! — пробормотал шотландец. — До чего мы дошли!

Под тяжестью собственной усталости Бригем едва мог пошевелиться в седле. Истощенные маршем и голодом люди падали наземь; многие засыпали в парке Каллоден-Хаус или возле дороги. Другие громко роптали, хотя принц ехал среди них.

Обернувшись, Бригем посмотрел на Драмосси-Мур. Широкая пустошь была охвачена утренним морозом, над поверхностью клубился туман. Бригему она казалась плац-парадом для пехоты Камберленда. К северу, за рекой Нерн, земля была холмистой. Там, думал Бригем, мог оставаться шанс на победу.

Но О’Салливан завладел ухом принца, и об отходе не могло быть и речи.

— Это закончится здесь, — тихо произнес Бригем. — К лучшему или худшему.

На востоке сквозь облака пробивалось солнце. Пришпорив лошадь, он поскакал через лагерь.

— Подъем! — скомандовал Бригем. — Или вы будете спать, пока вам не перережут глотки? Разве вы не слышите, как английские барабаны призывают к оружию?

Поднявшись, люди начали собираться в свои кланы. Артиллерия была укомплектована. Солдатам раздали оставшуюся пищу, но она не могла наполнить желудки. С пиками и топорами, ружьями и косами они сбивались в кучи под знаменами. Мак-Грегоры и Мак-Доналды, Кэмероны и Чизхолмы, Макинтоши и Робертсоны. Их было пять тысяч, голодных, скверно экипированных людей, поддерживаемых только целью, которая все еще объединяла их.

Чарлз выглядел истинным принцем, когда скакал вдоль рядов в своем камзоле из тартана и берете с кокардой. Это были его люди, и клятва, которую он дал им, была не менее священной, чем та, которую они дали ему.

За пустошью был виден приближающийся враг. Англичане медленно двигались тремя колоннами. Как и Чарлз, толстый герцог, в красном мундире и с черной кокардой на треуголке, скакал взад-вперед, ободряя своих людей.

Звуки барабанов и волынок смешивались с воем ветра и мокрым снегом, хлеставшим в лицо якобитам. Их орудия выстрелили первыми и получили сокрушительный ответ.

Когда первые орудия стреляли у Каллоден-Хаус, Мэгги корчилась в схватках. Они были частыми и мучительными. Ее тело, ослабленное ночной работой, терзала боль, которую мозг уже был не в состоянии контролировать. Снова и снова она звала Колла.

— Бедная девочка. — Миссис Драммонд принесла в спальню свежую воду и белье. — Такая миниатюрная.

— Тише, дорогая, тише. — Фиона смочила водой потное лицо Мэгги. — Пожалуйста, миссис Драммонд, подбросьте еще одно полено в огонь. Нам понадобится тепло, когда родится ребенок.

— Дерево почти кончилось.

Фиона кивнула:

— Используем то, что имеем. Как дела, Гвен?

— Ребенок идет не так, мама. — Гвен на мгновение выпрямилась, чтобы облегчить напряжение в спине. — Мэгги слишком маленькая.

Сирина, поддерживая Мэгги одной рукой, положила другую на свой живот.

— Ты можешь спасти их обоих?

— С Божьей помощью. — Рукавом платья Гвен вытерла пот с лица.

— Леди Мак-Грегор, я могу послать Паркинса за деревом. — Широкое лицо миссис Драммонд сморщилось от волнения, когда Мэгги закричала во время очередной схватки. Она сама родила и потеряла двух детей. — Мужчина должен годиться на что-то еще, кроме того, чтобы помещать в женщину свое семя.

Слишком усталая, чтобы выражать неодобрение подобным высказываниям, Фиона кивнула:

— Пожалуйста, миссис Драммонд. Скажите, что мы будем ему очень признательны.

— Колл! — всхлипывала Мэгги, поворачивая голову из стороны в сторону. Ее взгляд задержался на Сирине. — Рина?

— Да, дорогая, я здесь. Мы все здесь.

— Колл… Мне нужен Колл.

— Знаю. — Сирина поцеловала вялую руку Мэгги. — Он скоро вернется. — Ее собственный ребенок резко крутанулся, напомнив, что через несколько месяцев ей тоже придется корчиться в схватках, зовя Бригема сквозь волны боли и зная, что он не сможет ответить. — Гвен говорит, что ты должна отдыхать между схватками и набираться сил.

— Я стараюсь. Неужели это должно продолжаться так долго? — Она обернулась к Гвен. — Пожалуйста, скажи мне правду. Что-то не так с ребенком?

Какую-то долю секунды Гвен пыталась солгать. Хотя она была очень молода, но понимала, что женщине лучше знать правду, какой бы пугающей она ни была.

— Он неправильно идет, Мэгги. Я знаю, что делать, но роды будут непростые.

— Я умру? — В вопросе Мэгги не было отчаяния — только жажда истины.

Каким бы трудным ни было решение, Гвен уже приняла его. Если ей придется сделать выбор, она спасет Мэгги и потеряет ребенка. Прежде чем Гвен успела заговорить, к Мэгги пришла новая волна боли.

— О боже, мой ребенок! — кричала Мэгги. — Не дайте ему умереть! Поклянитесь мне!

— Никто не собирается умирать. — Сирина так стиснула руку Мэгги, что ощущение сжатия прорезалось сквозь боль и успокоило ее. — Никто не собирается умирать, — повторила она. — Потому что ты будешь сражаться. Когда приходит боль, можешь кричать, но не сдаваться. Мак-Грегоры не сдаются никогда.