– Я самый, псковский посадник Твердило Иванкович, и сейчас правлю городом и ведаю всеми делами его.
– Был раньше заправилой, а теперь ты стал холопом немецким и продал им родную землю… Не бывать тебе боле ни посадником, ни тысяцким, ни простым дружинником, а будешь ты повешен на каменной псковской стене и расклеван черными воронами…
– Ах ты разбойник, ах злодей! – крикнул старик, замахнувшись посохом.
– Гаврила! Окружить этих бояр и перевязать всех! – Александр сделал два шага назад и вдруг набросился на старика.
Твердило был силен и богатырского склада. Они схватились, но княжич, более ловкий, сбил с ног Твердилу, повалил на спину, ухватил левой рукой за лицо, а правой вытащил из-за пояса охотничий нож. Старик кричал, выл, как раненый бык, и барахтался изо всей мочи.
В толпе послышались крики и шумные возгласы. Началась свалка между сторонниками Твердилы Иванковича и защитниками исконной дружбы Пскова со своим старшим братом Новгородом.
Дружинники Александра были наготове: они окружили бояр, притиснули их к стене и стали вязать.
– Кузьма Шолох! – Александр оглянулся. Шолох был уже возле него. – Повесить этого злодея на городских въездных воротах, под святым образом Божьим!
– Будет сделано, княже, мой господине! – отвечал Шолох и вполголоса добавил: – В шубе повесить? Больно уж шуба хороша – из бурнастых лисиц.
– Так в этой поганой шубе и повесишь!
Твердило отчаянно кричал и плакал:
– Пожалей, княже, старика!
– А ты щадил родной город? Пощадил тех наших братьев, которых отослал немцу на выучку?
Александр поднялся, засунул обратно за пояс нож и направился к своему коню.
Новгородские дружинники боролись с псковскими переветниками, ловили убегавших и вязали им руки.
Главные виновники сговора с немцами были повешены рядком на каменных стенах Пскова. Хитрый Твердило сумел скрыться и потом обнаружился у немцев в Изборске.
Бирючи прошли по улицам города и выкрикивали, что спешно собирается войско из охочих людей. Это псковское войско соединится с новгородцами, переяславльцами, ладожанами, ижорцами и ратниками из других мест. Чудь и емь также шлют своих воинов. Все должны спешить к Чудскому озеру и ожидать там немцев, уже скопившихся в городе Юрьеве и готовых к походу на Русь.
Александр вызвал к себе молодого Домаша:
– Я расспросил верных людей и убедился, что у тебя сговора с немцами не было. Родной земле сейчас дорог каждый воин. И ты назначаешься снова воеводой того псковского отряда, что выступает завтра на Чудское озеро. Покажи своей отвагой, что ты нам брат, а не коварный недруг, что ты верный сын земли родной. Вся Русь подымается нынче против грозного немецкого врага. С Богом, воевода Домаш!
Опять устя
Закутанная в темный платок женщина проскользнула незамеченной сквозь ворота, где двое часовых играли в зернь, и робко стала пробираться вдоль стенки, озираясь на дружинников. Они ходили по двору; некоторые водили лошадей, остальные грелись у костра.
Женщина постояла и обратилась к проходившему мимо молодому воину:
– Выслушай меня, браток!
– Чего тебе надобно, молодуха? Кого ты ищешь?
– Мне нужно увидеть князя Олександра Ярославича. До крайности нужно.
– В хоромы к нему не пустят. Утром он пойдет к обедне, тут ты его и увидишь. Он всем неимущим помогает.
– Да мне никакой милости от него не надобно – сама пока кормлюсь.
– Так что же тебе нужно от князя Александра?
– Только ему самому могу поведать!
– Чудная ты, голубушка! Как звать-то тебя?
– Все одно, как меня зовут. Скажи, Устя пришла.
– Пожалуй, я тебе подсоблю, а ты повремени здесь. Ежели я разыщу князя, он тебя, может, и призовет.
– Поторопись, браток! Тебя-то как величать?
– Кузька! – бросил молодой дружинник и утонул в вечерних сумерках.
Долго стояла закутанная женщина и терпеливо ждала. Наконец к ней подошли двое.
– Ступай, Кузьма, и позови ко мне Гаврилу. А что ты хотела мне поведать? – обратился князь к женщине. – Я князь Александр, а тебя как звать?
– Устинья! Али не признал меня?
– Устинья; Еремина Устя? – сказал удивленно Александр. – Ты как сюда попала?
– Замуж я вышла за охотника, псковича. Да приехали мы в Псков себе на горе в самое суматошное
