– Надо не пустить к нам злобного зверя, – объяснял он Ратше и Гавриле Олексичу, с которыми был более откровенным. – Если проклятый свей проберется окольным путем в Новгород и ворвется в детинец, тогда он здесь засядет надолго.

Александр созвал всех старых дружинников, соратников его отца, грозного князя Ярослава Всеволодовича, которые четырнадцать лет назад[46] прошли грозой по северным от Новгорода областям, где тогда и финны, и подошедшие шведы, и немцы познакомились с силой неотразимого русского меча. Со старыми дружинниками стал Александр держать совет, какими путями быстрее и лучше пройти в сторону шведского лагеря, и подробно расспросил их, какие повадки они заметили у иноземцев. Каждому своему опытному дружиннику он приказал, не делая шума и суматохи, привести десяток верных, надежных работных людей, которые смогли бы стать в ряды воинов.

Отовсюду спешно потянулись в Рюриково городище люди, побросав свои дела, готовые встать на защиту родной земли.

А на всех дорогах, идущих к устью Ижоры и к Неве, Александр немедленно поставил стражников, которые, не пропуская никого, ловили и отправляли в Городище всех тех, кто пытался пробраться со стороны шведских пришельцев.

В вечерних сумерках князь Александр Ярославич, вслед за старшиной Пелгусием и Евстафием, осторожно пробрался к заросшему кустами орешника берегу Невы. Александр пристально всматривался в расположение отдыхавших шведских отрядов и убедился, что Евстафий правильно рассказал, как шведы разместились на широком берегу. Обдумывая, откуда лучше всего наброситься на врага, князь заметил, что шведы совершенно не ожидают нападения и не приняли никаких мер предосторожности.

Все их отряды держались отдельно. Возле каждого на шесте развевался флажок. Особо спали шведы, особо – финны и небольшой отряд полудиких мурманцев в островерхих меховых колпаках.

Невдалеке от впадения Ижоры в Неву, среди густого леса, Александр, окруженный дружинниками, расположился на бугре под старой искривленной березой, которая под непрерывными порывами ветра размахивала длинными, гибкими ветвями.

Александр обратился к окружавшим его десятникам и старейшим дружинникам. Речь звучала тихо, но четко и твердо:

– Ветер крепчает. Кажись, быть буре. Ну, да кому эта буря на горе, а нам она должна послужить к удаче. Знайте, что сейчас, может быть, еще этой ночью, решится судьба наша: быть или не быть свободной воле новгородской. Что мы должны сделать даже в такой тьме, даже в бурю?

Несколько мгновений все молчали, затем чей-то голос прошептал:

– Положись на нас, Ярославич! Все, что скажешь, то и сделаем!

Александр продолжал речь, и пламенное чувство горело в нем:

– Если ты приходишь домой в ночь, в бурю и видишь в оконную щель, что в твоей избе хозяйничают воровские люди, буйствуют, хотят зарезать и детей, и мать, и жену… станешь ли ты раздумывать да высчитывать: сколько злодеев в избе да справлюсь ли я с ними али не осилю? Нет, ты ворвешься в избу с топором или простым дрекольем и набросишься на охальников-злодеев, сколько бы их ни было! Верно ли я говорю?

– Это верно! Так бы и мы сделали, Ярославич! – послышались тихие голоса.

– Сейчас не время нам высчитывать да прикидывать, много ли свеев и немцев и остры ли у них копья и мечи… Да, увидел я, что бой будет не на жизнь, а на смерть, но мы должны их осилить. Мы должны подползти к ним неслышно, незримо, в самый свейский лагерь, и навалиться на них, как мы наваливаемся на охоте на волка, ловя его за уши. В эту ночь, думая, что мы далеко, вороги наши спят, не ждут гостей, а храпят, накрывшись чем попало. А мы набросимся на них и споем им «вечную память»!

Совещание продолжалось недолго. Все молча стали разбирать оружие.

Александр торопливо отдавал последние приказания своим дружинникам:

– Подойдя к вражескому стану, сперва стойте наготове, ни слова, ни шороха! Ждите, пока наши обойдут кругом свеев: Ратша – с верхнего конца, а Гаврила Олексич – с нижнего, а еще с Ижоры подплывут в ладьях ижорцы. Когда услышите звонкий посвист новгородский, бросайтесь вперед, рубите сходни и канаты, чтобы корабли отплыли и свеям сойти на берег было уже невозможно. На берегу бейте врага нещадно, тесните к воде. А ижорцы начнут прорубать днища у кораблей, чтобы утопить их. Торопитесь, чтобы враги не успели распознать, как нас мало. Когда же вы услышите второй посвист, то быстро уходите и скрывайтесь в лесу. Нынче мы их одолеем: наше дело правое!

– А ты сам где будешь, Ярославич? – спросил кто-то. – Не потерять бы тебя в темноте.

– Вы меня все время будете видеть: я на гнедом разыщу главного их воеводу Биргера, чтобы посчитаться с ним. Все ли меня поняли?

– Как не понять! – отвечали воины.

– Теперь, други смелые, вперед! – приказал Александр. – Пробирайтесь тихо, как на медвежьей облаве, чтобы не вспугнуть до времени обложенного зверя.

Все поднялись, оправляя оружие.

Надвигалась буря. Быстро темнело. Тучи на небе сгущались и неслись куда-то вдаль над бескрайними лесными трущобами. Порывистый ветер с шумом раскачивал вершины столетних сосен и огромных развесистых берез.

Упали тяжелые капли дождя. Они падали наискось и стали учащаться. Вспыхнула молния и на мгновение осветила весь шведский лагерь, растянувшийся вдоль берега. На миг стало светло, как днем, и тотчас снова все потонуло во мраке, который казался еще гуще, еще чернее. Где-то вдали прогремели первые раскаты грома. Вскоре гром прокатился уже над самой головой.

Молнии вспыхивали одна за другой, и грохот свирепствовал не переставая.