– А сколько людей в Новгороде! – прошептал Семка. – Поди и не сосчитать! Ежели каждый возьмет топор и сулицу, так никто нас не одолеет! Никакая вражья сила!
– Верно, верно, Семка! Только надо, чтобы все крепко стояли, плечом к плечу.
Снизу послышались крики:
– Княже Ярославич! Спускайся скорее! Вести больно тревожные пришли!
На площадку взобрался дружинник. Высокий Александр наклонился к нему, и тот ему что-то прошептал на ухо.
– Ладно, ладно, – сказал Александр. – Иду. А там видно будет.
Все трое стали быстро спускаться со звонницы.
Евстафий был доставлен в Новгород вскачь, сперва на Городище, к самому крыльцу княжеских хором, а когда князя там не оказалось, то все помчались к Софийскому собору, куда князь Александр собирался с утра. Молодой князь вышел из низкой двери колокольни и, сдвинув брови, покосился на спавшего Евстафия.
– Кто это? Не признаю что-то!
– Что ты, князь-батюшка! Ведь это с Ижоры, старый охотник и рыбак Евстафий. Его прислал сюда старшина Пелгусий. Вот очнется, так он тебе расскажет такое, что быль от небылиц не отличишь.
– Чего же он лежит как мертвый?
– Признаться по совести, мы его в последнем селении Долгушине напоили малость, а то боялись, что не довезем.
– Для чего вы все же ко мне его привезли?
Александр подошел к люльке и наклонился к лежавшему:
– Ты зачем ко мне примчался, старче? Что за кручина тебя погнала?
Анютка, сидевшая на переднем коне, крикнула:
– Дедушка видел, как на реку Неву корабли вражеские приплыли!
Евстафий медленно приходил в себя.
– Да неужто я вижу тебя, свет наш ясный, Александр Ярославич? – зашептал он. – Вызволи меня из этой посудины… Недобрые вести привез я тебе.
Александр схватил Евстафия в охапку, вытащил из люльки и усадил на ступеньке собора.
Рассказ Евстафия о приплывших иноземных кораблях заставил глубоко задуматься Александра.
– Ты, старик, доброе дело сделал, что на борзе[45] примчался сюда и сгомонил меня. Это пришел враг сильный, злобный и безжалостный. Мы должны его принять в мечи и топоры… А вы откуда будете? – обратился он к сопровождавшим Евстафия парням.
– Мы тебе еще в придачу грамотку привезли.
И парни рассказали, как их схватили иноземцы, привели к прибывшему знатному воеводе и как он приказал передать грамотку в собственные руки князя.
Один из парней достал из-за пазухи тряпицу. В ней он сберег письмо ярла Биргера. С удивлением князь Александр развернул послание, написанное на узком листе пергамента и завязанное красным шнурком с висящей синей восковой печатью. Там было написано четким, видно, умелым росчерком и затейливыми буквицами:
«Князь Александер! Если можешь – сопротивляйся! Но я уже здесь и пленю землю твою.
Александр выпрямился и оглянулся. Подозвал двух дружинников, обычно его сопровождавших, и сказал одному из них:
– Беги к воеводе Ратше и скажи, чтобы тот сейчас же пришел ко мне в Городище. Скажи ему только одно: «Овин горит!» Так и скажи: «Овин горит!»
– Овин горит? – повторил удивленно дружинник и, повернувшись, побежал во весь дух.
– А вы не приметили, не было ли близ свейского воеводы кого-либо из наших новгородских хитрецов- переветников?
– Один был за писаря. Он-то и написал эту грамотку. А еще было два купчины, а может, бояре в нарядных кафтанах из заморского сукна. Что-то мне памятны их рожи и бороды. Кажись, видал я их на помосте на большом вече.
– Не был ли это Жирославич со своим прихвостнем?
– Кажись, что он! – подтвердил парень.
– Друже Евстафий, поспешай за мной в мои хоромы в Городище. Там все обсудим.
Скорей в поход!
Дружинники Александра, не раз уже побывавшие в кровавых опасных схватках в литовских лесах и уже томившиеся без воинского дела, сразу зашевелились и принялись точить мечи и готовить оружие с того часа, как пришла весть о предстоящем походе. Они с удивлением посматривали на юного князя.
– Радостен и светел лик его! – говорили они. – Нашел он опять свою любимую потеху. С ним весело в поход двинуться. Скоро начнем лихих недругов трепать.
Александр проявил кипучую деятельность.
