тебе!”

— Нас, должно быть, обучал один и тот же тренер.

Они улыбнулись друг другу — Я почувствовал себя слегка нехорошо.

— И все же я не знаю. Пятьдесят золотых — большие деньги.

— Да вы только посмотрите на эти камни в рукояти.

— Смотрел. Они фальшивые.

— Ага! Они сделаны так, чтобы выглядеть фальшивыми. Это скрывает их ценность.

— Безусловно, делает это здорово. Что это за камни?

— Камни Афера.

— Камни Афера?

— Да. Говорят, что они обеспечивают популярность у женщин, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Но пятьдесят золотых — это все деньги, какие у меня есть.

— Вот что я вам скажу. Давайте сорок пять золотых и подбросьте еще ваш меч.

— Мой меч?

— Конечно. Этот красавец позаботиться о вас, а ваш меч не даст мне и моему оруженосцу оставаться беззащитными в этой варварской стране.

— Хмм. Это кажется достаточно справедливым. Да, я считаю, что мы договорились, мой друг.

Они церемонно пожали друг другу руки и начали производить товарообмен. Я ухватился за эту возможность вмешаться.

— Ах, как жаль, что нам придется так скоро расстаться.

— Почему скоро? — Озадаченно спросил рыцарь.

— Незачем торопиться, — заверил его Ааз, крепко двинув меня локтем по ребрам.

— Но, Ааз, мы же еще хотели пройти часть пути до заката, а Квигли должен еще приготовится к бою.

— Какие там приготовления? — спросил Квигли.

— Ваш единорог, — упрямо продолжал я — Разве вы не хотите изловить своего единорога?

— Мой единорог! Все мои доспехи на этом животном!

— Он же наверняка не забрел далеко, — проворчал Ааз.

— Кругом шастают бандиты, больше всего желающие получить в руки хорошего боевого единорога. — Квигли тяжело поднялся на ноги. — Я хочу, чтобы он был рядом со мной, помогая мне сражаться с демонами. Да, я должен идти. Спасибо за помощь, мои друзья. Безопасного вам пути, пока мы не свидимся вновь.

И, неопределенно махнув рукой, он исчез в лесу, подзывая свистом своего единорога.

— Итак, из-за чего все это было? — гневно взорвался Ааз.

— Что, Ааз?

— Это большая спешка с избавлением от него. Он такой доверчивый простак, что я мог оставить без штанов и всего прочего хоть сколько-нибудь ценного, что могло быть при нем. Я особенно хотел заполучить в свои руки тот амулет.

— В основном, я хотел увидеть, как он отправляется в путь, прежде чем уловит изъян в твоей сказочке.

— Что, оговорку про сына-племянника? Он бы не…

— Нет, другое.

— Что другое?

Я вздохнул.

— Слушай, он увидел насквозь твою личину, так как этот амулет позволяет ему видеть сквозь заклинания, верно?

— Верно, и я полностью объяснил это, сказав, что я стал жертвой проклятия демона…

— …изменившего твою внешность заклинанием. Но если он может видеть сквозь заклинания, то должен был бы увидеть и сквозь то заклинание тебя, как нормального человека. Верно?

— Хмм… Может, нам лучше отправиться в путь, ведь мы теперь знаем, где Иштван?

Но я не желал так легко расставаться с моим маленьким триумфом.

— Скажи-ка, Ааз, чтобы ты стал делать, если бы тебе повстречался охотник на демонов, такой же умный, как я?

— Ответить легко, — улыбнулся он, похлопав по арбалету. — Убил бы его. Подумай об этом.

Я подумал.

Я закрыл глаза для сосредоточения. Это было труднее, чем перекачивать энергию из силовой линии прямо в тело. Я нацелил палец для фокусирования, направив его на точку в пяти ярдах от меня.

Мысль перекачивать энергию из отдаленного места и управлять ею казалась мне невозможной, пока Ааз не указал, что это то же самое, что и упражнение с зажиганием свечи, которым я уже овладел. Теперь это больше не казалось невозможным, просто трудным.

Я уверенно сузил свою сосредоточенность и увидел перед своим мысленным взором, как в назначенной точке появился поблескивающий голубой свет. Не нарушая сосредоточенности, я провел пальцем над головой медленную дугу. За ним потянулся свет, протравливая в воздухе за собой пылающий голубой след. Когда он снова коснулся земли, или места, где как я чувствовал, должна быть земля, я снова провел пальцем, ведя свет по второй дуге защитной пентаграммы.

Мне пришло в голову, что проделываемое мной мало отличается от образования нормальной плоской пентаграммы, применявшейся в избушке Гаркина. Единственная разница заключалась в том, что эта была не начерчена на полу, а протравлена в воздухе, и углы ее загибались вниз, прижимаясь к земле. Она была больше зонтиком, чем каймой.

Другая главная разница, думал я, завершая задачу, заключалась в том, что создавал ее я. Я, Скив. То, за чем я иногда наблюдал с трепетом, теперь я выполнял, как самое заурядное дело.

Я коснулся светом земли в его первоначальном месте, завершая пентаграмму. Тихо радуясь, я с минуту постоял с закрытыми глазами, изучая поставленные перед моим мысленным взором голубые светящиеся линии.

— Восхитительно, малыш, — прозвучал голос Ааза. — А теперь что ты скажешь насчет того, чтобы малость приглушить ее, прежде чем мы привлечем сюда внимание всех местных крестьян и охотников на демонов в этом краю.

Удивившись, я открыл глаза.

Пентаграмма, по-прежнему оставалась тут! Не воображаемая, у меня в голове, а действительная, светящаяся в воздухе. Ее холодный голубой свет придавал сцене сверхъестественное освещение, отрицая тепло нашего костерка.

— Извини, Ааз. — Я быстро ослабил контроль над энергией и смотрел, как линии пентаграммы таяли, становясь невидимыми. Они по-прежнему оставались тут, я чувствовал их присутствие в ночном воздухе надо мной. Теперь, однако, их нельзя было увидеть нормальным зрением.

Больше для удовольствия, чем из-за какого-либо отсутствия уверенности, я снова закрыл глаза и посмотрел на них. Они пылали там, в мерцающей красоте: более прохладное, успокаивающее присутствие,