рыхлых грудей и утонуть в объятиях могучих рук-баобабов. Кью-Джо никого не оставляет равнодушным: лиловый тюрбан, разноцветный халат, искрящиеся бенгальские глаза, бездонные ямочки на щеках, богатырский смех, терпкий запах, костяной мундштук, фальшивые перстни размером с куриный зоб… И все- таки вы стесняетесь показываться с ней на людях. Упаси бог, чтобы клиенты или сослуживцы увидели вас в обществе этой жирной бочки! Надо же было судьбе определить вам в друзья такую толстуху!.. Ну ничего. Когда вы переедете на новую квартиру – если, конечно, не помешает крушение рынка, – встречи с Кью-Джо станут значительно реже. Хорошего понемножку.

– Какие новости? – спрашивает Кью-Джо, когда вы возвращаетесь за стол и принимаетесь за очередную чашку кофе.

– Насчет Андрэ или насчет рынка?

Подруга отвечает недоверчивым взглядом:

– Шутишь? Конечно, Андрэ! На рынок я плевать хотела.

– Ну и напрасно. Если он обрушится, вся страна пострадает. Каждый человек.

– Ха-ха! – Кью-Джо слизывает язвочку засохшего пюре с верхней губы. – Пострадают только те, кто сам этого хочет. А остальные будут замечательно себя чувствовать.

– Ну да, замечательно! Когда сгорят все их вложения? Когда полопаются пенсионные фонды и иссякнут государственные пособия, когда банки захлопнут двери у них перед носом? Когда их вышибут с работы? У тебе тоже квартира не выплачена, если не ошибаюсь.

– Ничего! Будем жить как раньше, когда не было никаких банков и кредитов, никаких пенсий и зарплат. Люди замечательно жили и до того, как поверили в эту дурацкую мелодраму.

– Какую еще мелодраму?

– Ту, на которой строится твоя жизнь. Пей кофе, пока не остыл. Я хочу, чтоб ты была трезвой, как младенец.

– Боже, Кью-Джо! Какая же ты… наивная! Живешь в маленьком замкнутом мирке…

– Ну, не такой уж он и маленький.

– …и думаешь, что каждый может так жить! Ладно. Слушай, хоть тебе и плевать. Я только что говорила с коллегой. Токийский рынок прыгает, как резиновый мяч! Индекс летает вверх-вниз, представляешь? Как только он падает, фармацевтические инвесторы ныряют и вытаскивают его. И никто не может угадать, где он остановится! – Вы подпрыгиваете от возбуждения.

– Гвен, малышка! Позови официантку, пусть принесет шарик и три наперстка. Я тебе покажу прелестную игру.

– Да ну тебя! Тут мое будущее решается, а ты…

– Да, да, да… – Кью-Джо вздыхает, как баржа, груженная хлопком. – Ты целый вечер это твердишь. Только не надо путать будущее с карьерой, а карьеру – с рулеткой, на которую ты подсела. Биржевой крах может стать твоей главной удачей.

– А ты целый вечер твердишь свое! И я уже сыта по горло. Если не хочешь гадать, так и скажи!

– Ты видишь, я ем, – отвечает Кью-Джо.

Да, с этим не поспоришь.

Кью-Джо гложет кости. Вы дуетесь. Как она смеет осуждать вашу профессию? Какая-то гадалка! Ничуть не лучше цыганки на паперти… А другая ее работа? Вообще какой-то цирк, никто, кроме Кью-Джо Хаффингтон, этим не занимается! Такой работе даже названия не подберешь. Экскурсовод постфактум? Суррогатный компаньон? Чушь собачья, как ни назови. И у нее еще хватает нахальства говорить, что вы торгуете иллюзиями! Да иллюзиями, если уж на то пошло, можно назвать ее собственные нелепые, непредсказуемые, запутанные порывы. А ваши мечты опираются на прочный, чистый фундамент: трогательная ненасытность нетерпеливой невесты. В кружевном переднике, собственноручно расшитом клубничкой, вы склонились перед вселенской духовкой, приглядывая за долларовым суфле. А послушать Кью-Джо – так вы какой-то вампир в черной хламиде…

– Ну что, – прерывает подруга ваши обиженные мысли, – ты говорила с Бедфордом?

– Да, звонила ему на мобильный. Он все еще колесит вокруг Куин-Энн-Хилл, высматривая Андрэ. Переживает, хочет, чтобы мы ему помогли. Я ведь обещала…

– Ух, почти закончила! – Кью-Джо счищает с толстых губ остатки свиного мяса. – Вот только скушаю тарелочку здешнего пудинга – и все. Сейчас мало кто умеет готовить настоящий пудинг из тапиоки.

– Знаешь, Белфорд буквально не в себе. Я еще никогда его таким не видела. Обычно он тихий…

Вы умолкаете. Думаете. И добавляете:

– Конечно, я надеюсь, что Андрэ найдется. Но, может, было бы лучше, если бы Белфорд избавился от этой макаки.

– Нет, ты не права. Горькая правда в том, что эта макака – единственный штрих, делающий Белфорда интересным. Если бы не она, парень был бы скучным, как стиральная машина…

Кью-Джо умолкает. Думает. И добавляет:

– По крайней мере так кажется. Я ведь не знаю, каков он в постели. У некоторых мужчин самая интересная черта характера находится между ног. – В ее ухмылку можно запихнуть энциклопедию. – А у Белфорда?

Боже, Гвендолин! Разве можно так краснеть? Смотрите: даже на вилках блики заиграли! Вам надо в полиции нравов работать – живым детектором порока. Вы начинаете возмущенно мямлить, но тут, к счастью, подбегает загнанная официантка, чтобы принять заказ на пудинг. Вы пользуетесь случаем и