Теперь уже бомж начинает вас толкать – прочь от астронома, чьи слова вы пытаетесь расслышать.

– …разве что она сидит… – Астроном умолкает, чтобы втянуть сопли.

– Думаешь, ты лучше других? Меня не проведешь! – Бомж заталкивает вас на мраморные ступеньки какого-то туристического агентства.

– …как лягушка или типа того… – Астроном умолкает, чтобы харкнуть.

– У тебя на счету все время был минус!

– …в пруду, на таком здоровом… – Астроном плюет.

– А теперь моя очередь. Я тоже хочу пять баксов с твоего счета!

Вы слишком увлечены процессом краснения (как он смеет прилюдно обсуждать ваш банковский счет!) и шлепаньем по грязным рукам, которые тянутся к сумочке, и поэтому не уверены, действительно ли астроном произнес роковое слово «листок», или это воображение скорешилось с ушами, чтобы запудрить вам мозги; но судя по всему, он только что сказал: «Сидит, как лягушка в пруду, на листке кувшинки».

Бомж придвинул свое лицо вплотную: изо рта у него действительно воняет, а язык своего тела он вообще не контролирует. Ну ладно, хорошего понемножку. Вы яростно пинаете его в лодыжку острым носком новой туфли «Кеннет Кол». Он начинает орать, как банковская сигнализация, а вы быстро смываетесь через дорогу, на ходу бросив астроному:

– Я еще вернусь!

– Э, бросьте, мадам, – отвечает тот. – Мажоры завсегда отвертятся, ни черта не докажете! Считайте, что Сириус отвесил вам звезды на два доллара!

Голова кружится, сердце колотит в отцовский барабан, адреналин подталкивает к машине – хотя непонятно, куда вы собираетесь ехать. И вообще, что делать дальше? Рядом тормозит мотороллер, «Веспа» виноградного цвета (подъехал прямо по тротуару!), и вы инстинктивно тянетесь к газовому баллончику, который минуту назад едва не разрядили в лицо чокнутому клерку.

– Куда торопишься? – спрашивает голос, словно прошедший сквозь миску с дешевой собачьей едой. – Решила резко поменять профессию?

Разумеется, это лишь временная эмоция, продиктованная спецификой момента, и тем не менее вы рады, даже счастливы видеть Ларри Даймонда. Со всей возможной в данной обстановке грацией – ибо порядочная женщина всегда обязана помнить об умении себя держать, особенно на столь варварском этапе нашей культурной истории, – вы закидываете ногу на комично пук-пук-пукающую «Веспу», хотя в глубине души, признаться, ожидали, что Даймонд появится на большом черном «Харлее». Однако поездка оказывается короткой: вместо того, чтобы умчать вас навстречу ночному ветру (при этой мысли к ударной установке вашего сердца прибавляется парочка новых барабанов), Даймонд делает круг и глушит мотор прямо у входа в «Бык и медведь».

– Они закрыты, – напоминаете вы, чуть заметно цепляясь за его кожаную куртку.

– Только для лохов, – отвечает он, соскакивая с мотороллера. И, прихрамывая, направляется к двери.

От нестерпимого унижения вы готовы прыгнуть в миску для орехов и зарыться в соленый арахис. По воскресеньям «Бык и медведь», похоже, работает в режиме частного клуба: двери заперты изнутри, жалюзи опущены, однако так называемые «члены» могут войти, набрав секретный код. Ну и кто же эти члены? Разумеется, все брокеры Сиэтла! Ларри Даймонд, например, – член! Хотя уже много лет не при делах. Энн Луиз тоже член, а ведь она только что приехала. Вон ее раздолбанная задница – на стульчике у стойки. А вы и слыхом не слышали о существовании этого клуба! Да, такой удар даже больнее, чем биржевой крах.

– Что-то не так? – интересуется Даймонд.

Ваши веки пытаются сдержать напирающие слезы, словно охранники на рок-концерте.

– О боже, – говорите вы, кусая губу. – Клянусь, это самые черные выходные моей жизни!

– Ну, выходные еще не закончились.

– Это и пугает! – Вы залпом уничтожаете треть бокала с винным коктейлем и промакиваете салфеткой губы и глаза. – Вся моя жизнь пошла наперекосяк!

– Так хорошо! Катастрофы всегда на пользу, если они достаточно серьезны. Как говорит доктор Ямагучи, «у большого зада бывает большой перед».

– Угу. С того места, где я сижу, виден один огромный зад. Ты уж покажи, где обратная сторона этой медали! А заодно и расскажи, что это за концерт? Который только начинается…

– Оглянись вокруг, Гвендолин. Имеющий глаза да увидит!

То, что Даймонд называет концертом, нормальные люди, похоже, называют трагедией.

– Значит, твои глаза лучше, чем мои. Но если уж они видят концерт, которого никто другой не видит, то явление такого масштаба, как Кью-Джо Хаффингтон, они просто обязаны разглядеть! – Вы допиваете вино. – Где же она, черт возьми?

Свет в «Быке и медведе» притушен, музыка приглушена, а посетители, которых не более дюжины, ведут себя крайне тихо. Обстановка даже отчасти романтическая, хотя отсутствие оживления можно списать на эффект экономической драмы. Что ж, это спокойное местечко отлично подходит, чтобы покопаться в завернутых даймондовских мозгах. Здесь можно не опасаться ни мажоров, ни бомжей, а если он задумает приставать, то можно отправить его к Энн Луиз, которая поминутно кидает в сторону вашего столика любопытные взгляды.

Компаньон ваш тем временем снял куртку, открыв для обозрения хлопчатобумажную рубашку без воротника, вышитую по краям сложным орнаментом, очевидно, африканского происхождения, и этот наряд