День тянется долго, как четвертый класс. Сколько времени световое «ау-ууу» летит от Сириуса, главной звезды Малого Пса, до его отражения в лужице на засмоленной крыше «Собачей будки»? Вот как долго длится день! День – это поезд о миллионе вагонов, громыхающий через запыленный переезд стенного городка. Платформы идут порожняком, и вы пытаетесь заполнить их исследованием рынка. По крайней мере так вы говорите Белфорду, когда он звонит: «Извини, милый, не могу тебе помочь с поисками Андрэ. Я занимаюсь исследованием рынка».

На самом деле вы всего лишь читаете пятничный выпуск «Уолл-стрит джорнэл», тщетно пытаясь отыскать спасение в пробелах между абзацами. Занятие столь же неутешительное, сколь и отщепенческое. Были времена, когда вы могли запросто заявиться на «дискотеку» в выходные или праздники, чтобы воспользоваться брокерскими средствами производства. Однако пять-шесть месяцев назад Познер забрал у вас ключи, мотивировав свой поступок тем, что брокерам в свободное время надлежит отдыхать и набираться сил. Тогда вы приняли это за неуклюжую заботу о здоровье персонала; теперь подозреваете, что ключи он отнял только у вас.

Со страниц «Уолл-стрит джорнэл» летит серый буран статистики, прогнозов, исторических справок, сообщений о потерях – и, конечно же, интервью. Сотни аналитиков, менеджеров, инвесторов, рыночных специалистов, консультантов всех мастей, включая двуличного подлеца Сола Финкельшнтейна, – все они, несмотря на озабоченность спасением собственных шкур, нашли время, чтобы высказать свое мнение о причинах краха. Чаще всего мелькают фразы «размеры государственного и корпоративного долга» и «замедленный рост денежной массы» наряду с обычными упоминаниями о завышенных ценах на акции, выравнивании доходов и усилившейся международной конкуренции. Некоторые снова жалуются на опасность компьютеризации торгов, а парочка финансовых обозревателей обвиняет во всем организованную преступность. «Грабитель Джесси Джеймс вступил в правление банка, решил поберечь своего коня, – цитируют журналисты высказывание Сола Финкельштейна. – Если оперировать фундаментальными понятиями, Америка заехала в экономический тупик в тот момент, когда к власти пришел Рейган…» Очень смешно. Что-то вы не припомните, чтобы Сол говорил такие вещи на рабочих собраниях.

Нескончаемый день нестерпимо ясен. Вы открываете окно, чтобы впустить солнечные лучи. Они ведут себя как туристы, каковыми и являются здесь, в Сиэтле. В белых трусиках с розовыми штрипками, в спортивной кофте с надписью «Корпорация Экссон», вы полулежите на подушечном облаке, укрывающем спинку кровати. С газетой, разложенной, как приданое, с филиппинским кувшином ледяного чая под рукой вы должны, по идее, чувствовать умиротворение. Однако чувствуете себя так, словно лежите среди гнилого болота на бревне, по которому ползают жирные пауки. Даже непонятно, что беспокоит вас больше – проблемы с работой или отсутствие Кью-Джо.

Хотя если разобраться, все как раз понятно. Пропажа подруги, конечно, вас искренне тревожит, но это не идет ни в какое сравнение с тяжелой сосущей тревогой за свою рассыпающуюся карьеру. Что же до Кью-Джо, то это даже не тревога, а возмущение пополам с замешательством. Какое чудовищное совпадение! Судьба, похоже, опять сыграла с вами одну из своих безвкусных шуточек и теперь катается от смеха по линолеуму. Или, может, сработала причинно-следственная связь? Может, Ларри Даймонд – так, кажется, зовут этого урода? – с самого начала знал, что вы подруга Кью-Джо, и нанял ее не случайно, а с извращенными намерениями – чтобы вернее подобраться к вам? Но зачем? С тем же успехом можно предположить обратное: он подъехал к вам в «Быке и медведе», надеясь таким образом смазать рельсы, ведущие к бедняжке Кью-Джо. А что тут странного? Есть же на свете такие мужчины, потомки китобоев из Новой Англии, которые возбуждаются при виде крупногабаритных дам! Ах если бы только вы успели поднять трубку – подругу можно было бы предупредить! Кью-Джо, несмотря на кажущуюся неповоротливость, способна развить хорошую скорость, особенно поев чего-нибудь сладенького.

Вы нервно ворочаетесь в кровати – кофта задирается, обнажая животик, и солнечные лучи, приготовив фотоаппараты, выстраиваются в очередь, чтобы осмотреть обворожительный пупок.

День тянется, толчет воду в ступе, – и в унисон бубнят обозреватели из «Уолл-стрит джорнэл». Верхи обвиняют низы: «Американские рабочие слишком ленивы и слишком много получают». Низы тоже не остаются в долгу: «Тому, у кого есть золоченый парашют, не страшен пожар в самолете». Благоразумные советуют уповать на «непредсказуемость мировых цен на нефть», в то время как циники говорят о «шорах патриотического оптимизма, при помощи которых военно-промышленный комплекс и его политические приспешники закрывают нам глаза». Какой-то истеричный эксперт восклицает: «Американская экономика – это корабль, покидающий своих крыс». Вы фыркаете в ответ. Кого он называет крысой? До вчерашнего дня эти умники не предвидели ничего выходящего за рамки обычных рыночных колебаний. «Мы ожидали порки, а нас приговорили к повешению», – признается один из них.

Вы с раздражением перелистываете интервью и переходите к графикам. Технический анализ никогда не был вашей сильной стороной; вы с трудом продираетесь сквозь заросли разноцветных кривых – как вдруг раздается телефонный звонок.

От испуга вы подпрыгиваете, ледяной чай проливается прямо в пупок. О солнечных лучах лучше не вспоминать.

Это наверняка Белфорд. Вам совсем не хочется отвечать. Если, конечно, он не намерен сообщить, что перерожденная обезьяна приперла домой бриллиант размером с гостиничный комплекс «Мотель-6». С другой стороны, это может быть Кью-Джо, попавшая в когти злодея и взывающая о помощи. Отбросив гадкую догадку, что подружке могут прийтись по душе злодейские когти (эта мысль навеяна тяжелым воспоминанием о том, как однажды вы вошли и застали немыслимую сцену: не один, не два, а целых три русских матроса с учебного фрегата «Паллада» самозабвенно путались в ее кружевном такелаже), вы спрыгиваете с кровати и застываете над телефоном. Если это Кью-Джо, то каждая секунда может оказаться решающей. Тем не менее вы выжидаете.

После пятого звонка включается автоответчик. Фу, какая писклявая пакость! Сколько часов потрачено на репетиции и переписывания сообщения – и все равно невозможно слушать спокойно: «Здравствуйте! Вы попали в квартиру, которую временно снимает Гвендолин Мати. Меня сейчас нет дома; пожалуйста, сообщите свое имя, номер телефона и время звонка, и я перезвоню, как только позволит мой загруженный рабочий график. Говорите после сигнала, медленно и разборчиво».

Щелк. Би-и-п.

– Пипи, это ты? Але-о! Пили, чего молчишь?

О боже! Только этого не хватало! Хорошо, что не стала сразу брать трубку.

– Слушай, я не люблю говорить с железкой. Хочешь меня записать – обратись к моему агенту. Хахааа! Короче, Пипи, я сегодня выступаю, у меня концерт. Такой ночной клуб в Беллтауне, называется «Женский