мужчину.

Он был вынужден пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь. Медленно выпрямившись, он ногой захлопнул дверь. Легкая усмешка появилась на его лице, когда он увидел Каролину, пытающуюся руками прикрыть свою наготу.

— Не беспокойтесь, — сказал мужчина по-французски. — Считайте, что я доктор.

— Кто вы?

Он улыбнулся, как бы наслаждаясь страхом, прозвучавшим в голосе Каролины.

— Или будет даже лучше, если вы будете считать меня священником. Понимаете, я в некотором роде духовник, и именно мне вы поведаете все свои секреты, все те маленькие тайны, о которых никому не рассказывали.

Каролина почувствовала, что дрожит, но в этот раз не от холода, а от страха.

— У меня нет никаких секретов, — прошептала она. — Я рассказала всю правду, я ничего не знаю о моем брате.

Мужчина недоверчиво покачал головой.

— Прошу вас, пожалуйста, поверьте мне. — Каролина опустила взгляд, ей вдруг стало стыдно за свою наготу, и она заплакала. Опустившись на пол, она закрыла лицо руками. — О, Боже! Что я должна сделать, чтобы вы поверили мне?

Сквозь пальцы она увидела, что блестящие коричневые ботинки находятся теперь совсем рядом. Голос мужчины раздался прямо над ней.

— Скажи мне правду.

— Но я же сказала... — Слова застряли у нее в горле, когда она подняла голову. Ширинка у мужчины была расстегнута, и перед самым ее лицом торчал его набухший член.

— У тебя такой загадочный вид, — сказала Жизель, когда Дакс поднялся из-за стола. — Куда ты идешь?

Дакс отвернулся от зеркала, перед которым поправлял галстук, и лицо его озарилось улыбкой.

— Ты не поверишь, но я иду на встречу со старым другом.

— Со старым другом? — недоверчиво переспросила Жизель. — В этот час? Но куда? В такое время открыты только бордели.

— Ты угадала.

— В бордель? — Жизель начала злиться. — И ты хочешь, чтобы я поверила тебе?

— Я же сказал, что ты не поверишь.

— И ты идешь на встречу со старым другом, просто чтобы поговорить? И все?

— Это не мужчина, а женщина.

— Если бы я была уверена, что это правда, — сказала Жизель, бросая на него гневный взгляд, — я бы убила тебя.

Дакс вернулся к столу, поцеловал ее сначала в щеку, а потом попытался поцеловать в губы, но она отвернулась. Дакс рассмеялся.

— А ты начинаешь ревновать. Это делает тебя еще прекрасней.

— Убирайся! — сердито сказала Жизель. — Убирайся в свой бордель. Желаю тебе подхватить триппер.

Дакс подошел к двери, но голос Жизель остановил его.

— Ты вернешься после того, как закончишь дела?

— Но, возможно, будет уже поздно. Я могу задержаться до утра.

— Это меня не волнует. Во сколько бы ни закончил, возвращайся не домой, а сюда.

Дакс посмотрел на нее и кивнул.

— Дакс, ты ведь будешь осторожен, да? Он улыбнулся.

— Конечно.

Дакс спустился по лестнице, консьержка открыла ему дверь. На улице его поджидал Котяра.

— Что ты тут делаешь? — спросил Дакс. Котяра ухмыльнулся.

— Не думаешь ли ты, что я пущу тебя одного к мадам Бланшетт? У нее всегда были самые хорошенькие девочки в Париже, и я не могу упустить свой шанс.

После того, как служанка открыла дверь и приняла у них шляпы и плащи, в прихожей появилась сама мадам Бланшетт.

— Мсье Ксенос, очень любезно с вашей стороны, что вы посетили нас. Давненько вы у нас не были.

— Да, много воды утекло с тех пор.

— Пойдемте в зал, — сказала мадам, беря его под руку. — У нас сегодня очень необычное представление, вы увидите, чего лишали себя, не появляясь у нас. — Она понизила голос до шепота. — После представления уйдете с метиской и ни с кем другим. Вы прекрасно выглядите, — произнесла мадам Бланшетт уже обычным тоном.

Дакс улыбнулся.

— А вы, мадам, стали еще прекрасней со времени моей первой ночи в Париже.

— О-ля-ля, вы преуспели в галантности.

Они вошли в зал, где в углу играл оркестр из трех музыкантов и повсюду были живописно расставлены диваны, столики и кресла, что создавало впечатление интимности.

Когда они вошли, разговоры на мгновение стихли и все взоры обратились к Даксу, который, в свою очередь, оглядел присутствующих. В зале было около двадцати мужчин, причем в пятнадцати из них Дакс безошибочно определил немецких офицеров, несмотря на то, что все они были в штатском. Разговоры возобновились, и мадам Бланшетт подвела Дакса к небольшой софе в центре зала. Они сели, и официант наполнил их бокалы шампанским. Дакс поднял свой бокал.

— Ваше здоровье, мадам.

— Благодарю, мсье, ваше здоровье. Они выпили.

— Здесь много немецких офицеров, — понизив голос сказал Дакс, — но все они не в форме.

— Я не позволяю приходить сюда в форме. Это место для развлечений, и война должна оставаться на улице.

Когда в зале появились девушки, разговоры стихли, уступив место щелканью каблуков, поклонам, поцелуям рук. Немцы старались выглядеть галантными, но были чересчур скованы, что выдавало в них военных. Они так кичились своей ролью победителей, что не могли преуспеть в роли кавалеров.

Дакс поднялся, когда к их столику подошла девушка. Она была небольшого роста, с блестящими зелеными глазами и едва заметными азиатскими чертами. Длинные черные волосы обрамляли ее личико цвета становой кости.

— Мадмуазель Дениз, мсье Ксенос. Девушка протянула руку.

— Очень приятно, мсье. Дакс поцеловал ей руку.

— И мне, мадмуазель Дениз.

Девушка опустилась рядом с ним на софу. Мадам Бланшетт громко хлопнула в ладоши, и свет моментально померк. Несколько секунд зал был погружен в полную темноту, затем в центре его зажгли большой подсвечник.

На танцевальной площадке находились двое мужчин и три девушки, все они были обнажены, их руки и ноги причудливо переплелись. Сначала Даксу бросилась в глаза только красота стройных тел, но потом он понял, что они слились в сексуальном экстазе. Из угла зала послышалась барабанная дробь, она все нарастала и нарастала, и вот, наконец, этот фантастический клубок тел пришел в движение,

Сам того не замечая, Дакс пришел в возбуждение, для него не имело значения, была ли изображаемая страсть настоящей или просто имитацией. У него заныло в паху. Девушка коснулась его, но он не заметил прикосновения, захваченный эротическим зрелищем.

И когда томление стало почти невыносимым, зал снова погрузился в темноту и молчание. Зажегся свет, девушка отдернула руку. Дакс зажмурился.

То же самое испытали, по-видимому, все мужчины в зале, и теперь они возвращались из мира грез в реальность, не смея поднять друг на друга глаза.