После следующего удара одна из служанок рухнула на колени и принялась молиться. Косяк двери дрогнул и отвалился, поток света хлынул в погреб, выхватив из темноты возвышающуюся, словно скала, фигуру Ла Перлы, сжимавшей в руке сверкающий тесак.

Мужчины начали спускаться по ступенькам, я смог разглядеть, что их было трое, остальные толпились наверху, так что я мог видеть только их ноги.

Взглянув на Ла Перлу, первый мужчина остановился.

— Старая жирная курица, не стоило и беспокоиться ради такой, — сказал он и пригнулся, вглядываясь вглубь погреба. — Но тут есть и другие, молоденькие и аппетитные. Эта старая курица просто сторожит свой выводок.

— Ублюдки! — выдавила сквозь зубы Ла Перла.

Мужчина как-то нехотя выпрямился, и из дула его обреза вырвалось пламя.

Едкий запах пороха ударил мне в нос, а когда в глазах прояснилось, я увидел, что Ла Перла, прислонившись спиной к стене напротив лестницы, медленно опускается на пол. На какое-то мгновение показалось, что она пытается удержаться на ногах, но тело ее продолжало медленно сползать. Половины лица и шеи у нее не было, вместо них было кровавое месиво из костей и мяса.

— Ла Перла! — закричала мама и рванулась к ней. Бандит небрежно перевернул в руке обрез и ударил маму прикладом по голове, когда она пробегала мимо него. Она внезапно обмякла и с искаженным лицом упала на тело Ла Перлы.

— Мама! — Я рванулся к ней, но пальцы сестры сжимали меня словно тиски, так что я не мог даже двинуться. — Мама! — снова закричал я.

Молившаяся служанка потеряла сознание и неуклюже растянулась на полу. Бандит заметил огарок свечи на бочке.

— Свечка, — сказал он, указывая на него. Один из бандитов зажег спичку, отблески ее желтого пламени заметались по погребу. Главарь осмотрел нас.

— О, четыре курочки и молодой петушок.

Позади меня раздался голос сестры, он был таким взрослым и строгим, каким я никогда раньше его не слышал.

— Что вам нужно? Забирайте все, что хотите, и уходите.

Главарь некоторое время разглядывал ее, его черные глаза сверкали, словно угли.

— Вот эта моя, — небрежно бросил он, — а вы можете заняться остальными.

Потерявшая сознание служанка пришла в себя именно в тот момент, когда он произносил эти слова. Она закричала, шатаясь, поднялась на ноги и метнулась мимо бандитов к лестнице, но один их них ухватил ее за длинные волосы, дернул назад, и она рухнула на колени.

Бандит развернул ее к себе лицом и оттянул голову за волосы назад так, что теперь ее лицо смотрело прямо на него, широко открытым ртом она жадно глотала воздух. Свободной рукой бандит рванул вырез ее платья, но грубый хлопок оказался слишком прочным и не порвался.

Разразившись проклятьями, он отпустил служанку и схватился за нож. Лезвие легко распороло платье сверху донизу, и оно разлетелось в стороны, словно обертка кукурузного початка. Тонкая полоска, как будто прочерченная карандашом, протянулась от горла между грудей и ниже, через смуглый живот к лобку, густо поросшему волосами. Внезапно полоска побагровела, девушка закричала и попыталась вырваться и отползти на четвереньках в сторону, но бандит громко рассмеялся и притянул ее за волосы назад.

Девушка снова попыталась вырваться, но бандит быстро перевернул нож в руке и безжалостно вогнал рукоятку ножа ей прямо между ног. Девушка дико закричала.

Она лежала на полу возле его ног, корчась от боли. На острие ножа, торчавшего у нее между ног, плясал отблеск желтого пламени свечи. Бандит наступил тяжелым сапогом ей на живот и начал расстегивать брючный ремень.

К этому времени остальные бандиты уже занялись другими служанками. Ниелла, горничная мамы, была совершенно голой. Ее опрокинули навзничь на бочку с вином, двое бандитов держали ее за руки, а третий навалился на нее. Сара, индианка, которую Ла Перла привела из горного селения, чтобы та помогала ей на кухне, лежала на полу в другой стороне погреба, позади груды деревянных ящиков.

Главарь повернулся, его мощное тело заполняло оставшееся свободное пространство в погребе.

— Уберите мальчишку, — тихо сказал он, — или я убью его.

Сестра стала подталкивать меня к лестнице.

Обернувшись, я посмотрел ей в лицо, оно напоминало безжизненную маску, в глазах не было никаких проблесков жизни.

— Нет! Нет! — закричал я.

— Спрячься за ящиками в углу и не смотри сюда, — сказала она. Это был не ее голос. Это был чужой голос, холодный и незнакомый. Я никогда не слышал этого голоса.

— Нет!

Резкая боль от пощечины обожгла мне щеку.

— Делай, что тебе говорят!

Дело было не в боли, а во властных нотках ее голоса. Я заплакал.

— Иди!

Вытирая глаза, я повернулся и залез за ящики. Там я продолжал плакать и внезапно обмочился. Как быстро мы понимаем, что такое страх.

Мои слезы остановил пронзительный крик сестры, как будто их высушила волна яростной слепой ненависти, охватившей меня. Затаив дыхание, я осторожно выглянул из-за ящиков.

Моим глазам предстала обнаженная спина сестры, ее ягодицы напряглись, когда бандит с силой прижал ее спиной к ящику. Сестра царапала ему лицо ногтями, но он ударил ее по лицу, и она опрокинулась на ящик.

Рот ее был открыт, она пыталась кричать, но с губ не слетало ни единого звука. Дикими глазами она смотрела на меня, но ничего не видела, ее маленькие груди казались совсем плоскими, а живот впалым.

Внезапно я понял, что собирается делать бандит, я часто видел, как это делали быки, когда к ним подводили коров. Я увидел, как штаны бандита скользнули вниз, живот его зарос густыми волосами, из которых торчал разбухший член, похожий на белую палку от метлы, которой мы подметали террасу.

Сестра попыталась подняться, но бандит уперся локтем волосатой руки ей в живот, а другой рукой схватил за горло и прижал к ящику, чуть не задушив. Она снова закричала и снова попыталась сбросить бандита, но он еще сильнее сжал ей горло. Сестра продолжала отбиваться ногами, тогда озверевший бандит с силой ударил ее по лицу, и ее голова ударилась о ящик.

Какое-то время бандит стоял, наклонившись над ней, как бы успокаиваясь, и вдруг сестра снова вскрикнула и вздрогнула всем телом. Его член медленно вошел ей между ног, и крик сестры перешел в мучительный стон.

Бандит снова навалился на сестру и делал это еще дважды, буквально раздирая ее, пока, наконец, его тело не сотряслось в судорогах и он сам не издал стон, похожий скорее на вопль дикого зверя.

Как раз в этот момент он посмотрел на меня, и я встретился с ним взглядом. У него были пустые, остекленевшие глаза и широко раскрытый рот, которым он жадно глотал воздух. Снова раздался крик сестры, и я увидел, как по ногам у нее струится кровь. Меня захватила волна ненависти, я задрожал от желания убить его.

Я услышал, как что-то упало на деревянный пол, и посмотрел вниз. Это был нож, который соскочил с ремня бандита. Не думая ни секунды, я перегнулся через ящик и потянулся к нему. Медленно, словно через силу, бандит повернулся ко мне.

— Ублюдок! — закричал я и бросился к нему, пытаясь вцепиться руками ему в горло.

Бандит взмахнул рукой и выбил у меня нож, который упал прямо между нами. Я снова кинулся к нему, чтобы ударить его кулаками, но он как-то лениво хлестнул меня ладонью по лицу.

Я отлетел к стене, стукнувшись спиной о груду ящиков, но боли совсем не почувствовал. Во мне бушевала только ненависть и неизвестное доселе желание убить его. Я не осознавал, что может случиться со мной, да это и не имело для меня никакого значения. Я должен был уничтожить его.