Прежде чем он продолжил, я успел бросить взгляд на Даню. В ее широко раскрытых глазах застыло удивление.

— Военные действия в горных районах между правительственными войсками и повстанцами продолжались всю ночь. Мятежники захватили еще две деревни и, по их словам, нанесли серьезные потери правительственным войскам. По сообщениям мятежников, передаваемым их полевыми радиостанциями, их отряды находятся в шестидесяти милях от столицы, они полностью контролируют северную часть страны.

Однако на юге отряды мятежников понесли серьезные потери в ходе попытки соединиться с отрядами, ведущими боевые действия на севере.

В столице страны Курату действует режим военного положения, улицы пусты, но в городе то и дело возникают перестрелки, особенно в районе порта, где расположены правительственные войска, препятствующие высадке мятежников со стороны моря. Огонь открывается по любой движущейся цели.

Этим утром президент страны де Кордоба несколько раз выступал по радио с обращением к населению сохранять спокойствие. Он призвал ответственных чиновников и армию оставаться верными правительству и, я цитирую: «... не поддаваться на лживые обещания коммунистов на юге и незаконных бандитских формирований на севере». Президент де Кордоба определил настоящие военные действия не как революцию, а как первое открытое вторжение коммунистов в Латинскую Америку. Он заявил, я цитирую: «... это является заранее спланированной акцией, инспирированной и снабжаемой людьми и оружием из-за границы». Президент также объявил, что намерен лично стать во главе правительственных войск и провести перестановку в правительстве. Он пообещал, я снова цитирую: «... не отдыхать до тех пор, пока все бандиты не будут вышвырнуты за границу и сброшены в море, откуда они и пришли».

Телекамера изменила план. Комментатор взял в руки лист бумаги.

— Государственный департамент в Вашингтоне заявил о намерении принять меры для безопасной эвакуации всех граждан США из Кортегуа, в случае если возникнет необходимость.

Комментатор взял другой лист бумаги и продолжил:

— Авиакомпания «Пан Америкен» объявила об отмене своих рейсов в Кортегуа до нормализации обстановки. Дневной рейс Нью-Йорк — Майами — Курату — Богота будет теперь производиться по маршруту Нью-Йорк — Майами — Богота.

Телекамера снова изменила план, и теперь уже комментатор не читал записи, а говорил от себя.

— Нам не удалось связаться с посольством Кортегуа в Нью-Йорке. Двери посольства оказались запертыми, никто не знает, находится ли в Нью-Йорке сеньор Ксенос.

А теперь о других новостях. Сегодня в Нью-Йорке...

Раздался щелчок, и экран телевизора погас. Когда Даня повернулась ко мне, я уже выскочил из постели и натянул на себя кое-что из одежды.

— Что все это значит? — спросила она. Я молча застегивал рубашку. А что это могло значить? В голове моей крутились тысячи мыслей. Пожалуй, Mapсель знал, что говорил. Какое право я имел не ночевать в посольстве, понимая, что взрыва можно ожидать в любую минуту. Где были мои мозги, ведь Марсель все мне объяснил.

Я почувствовал странное чувство вины, личное ощущение трагедии и потери, которых не испытывал с момента смерти отца. На глаза навернулись слезы.

— Что все это значит? — повторила Даня.

— Это значит, — глухо ответил я, — что все, что я делал, все, к чему стремился, рухнуло.

К тому моменту, как я добрался до консульства, угрызения совести отошли на второй план. Расталкивая толпу репортеров и бросая на ходу: «Никаких комментариев», я с трудом протиснулся внутрь здания. Котяра и один из клерков навалились на дверь, и им удалось запереть ее.

— Вызовите полицию, — приказал я, — попросите, чтобы они помогли очистить вход. — Я повернулся к Котяре. — Пошли со мной.

Увидев меня, секретарша облегченно вздохнула.

— Очень много телефонных звонков, — сказала она. — Вас разыскивал президент, а также из Госдепартамента...

— Отнесите список звонивших в мой кабинет, — сказал я и, резко захлопнув за собой дверь, повернулся к Котяре.

— Действительно все так плохо, как передали в телевизионных новостях?

Котяра пожал плечами, лицо его ничего не выражало.

— В такие моменты никто не говорит правду, но ясно, что дела хуже некуда. Я кивнул.

— Хиральдо еще здесь?

— Да, он наверху, слушает радио.

— Позови его сюда.

Котяра молча вышел из кабинета, а я взял у секретарши список звонивших.

— Соедините меня с президентом, — сказал я.

— Хорошо, ваше превосходительство.

Я принялся изучать список. Казалось, весь мир вдруг охватила забота о Кортегуа. Звонки были отовсюду: из ООН, из различных посольств и консульств, из газет, а также из Госдепартамента и от одного сенатора и двух конгрессменов из Вашингтона.

Зазвонил телефон, я снял трубку.

Голос президента звучал резко и зло.

— Где тебя черти носят? Я всю ночь пытался дозвониться до тебя!

У меня не было удовлетворительного объяснения, поэтому я предпочел промолчать.

— Если бы ты был здесь, я бы пристрелил тебя! — орал президент.

С меня было достаточно, я понимал, что такой разговор никуда не приведет.

— У вас еще будет для этого время, а пока не могли бы вы объяснить мне ситуацию?

Президент смолк, видимо, переваривая сказанное мною. Голос его стал несколько спокойнее.

— Положение серьезное, но если армия сохранит верность, мы сможем овладеть ситуацией.

— А она сохранит?

— Не знаю, — ответил президент, и я впервые почувствовал в его голосе слабость. — Некоторые из тех, о которых я думал, что они будут верны мне до смерти, уже перешли со своими полками на сторону мятежников — Васкес, Пардо, Москера. А те, о которых я думал, что они первыми перебегут к врагу, такие как Зулуага и Тулья, остаются верны мне. Теперь все зависит от того, сумею ли я удержать их возле себя и убедить в нашей победе.

— А мы победим? — спросил я.

— Если получим помощь и сможем продержаться достаточно долго. У меня такое чувство, что мятежники начали свои действия именно теперь, потому что знают, что снабжение их оружием прекратится. Если бы они протянули дольше, то остались бы без оружия. Поэтому вопрос для них стоял так — сейчас или никогда.

«Ирония судьбы», — подумал я. Ведь мне казалось, что со смертью Марселя всему будет положен конец, а вышло как раз наоборот.

— Какая вам нужна помощь? — спросил я.

— Любая, какую можно получить. Проси всех — ООН, США, всех, кто только будет слушать тебя. Нам нужны люди, оружие, деньги — все, что они смогут дать. Они должны понимать, что если мы сейчас проиграем, то верх возьмут коммунисты.

— Они захотят узнать, кто представляет коммунистов, — сказал я. — Надо будет назвать имена.

— Через час получишь по телексу список. Кондор, Мендоса...

— Мендоса сумел пробраться в страну?

— Да. Он сбрил усы и, словно невидимка, проскользнул мимо нашей полиции. А полиция была слишком занята твоей девушкой.

— С ней все в порядке?

— Она в безопасности, — резко ответил президент. — А как там у вас реакция на наши события? Можно