Ни слова не говоря, кондукторша сунула мою десятку в свою безразмерную сумку и зазвенела мелочью, отсчитывая сдачу. Может, я и преувеличиваю, но мне показалось, что она выбрала для нас самые грязные и липкие монеты, а билеты вообще не дала. И потом всю дорогу» пока мы не вышли на своей остановке, сверлила едким, придирчивым взглядом: мол, вижу я вас, вижу. Ненавижу таких!

Выгрузившись из автобуса, мы очутились на продуваемом всеми ветрами пустыре, и я почувствовала себя в хлипком пальтишке Шапокляк особенно неуютно.

– Ну, и где же этот Клондайк?

– Что? – опешила Раиса.

– Ну, поле чудес, на котором баксы растут… Знаменитая свалка.

– Да вон там, за лесочком, – моя напарница указала в туманную даль. Я невольно поежилась:

– Далековато…

– Ничего, если наискосок, то близко, – успокоила меня Раиса и смело пошла вперед.

Я вздохнула и двинулась за ней. В конце концов, никто не заставлял меня заниматься частным сыском, а с другой стороны, как еще я могла раз и навсегда избавиться от рецидива парамонозависимости?

Раиса меня не обманула – свалка была совсем рядом, просто ее скрывали деревья. Несколько серых холмов, похожих на терриконы, а на них копошатся такие же серые люди. Молча и деловито. Эта картина так меня потрясла, что я остановилась.

– Ну вот, уже пришли, – обернулась ко мне Раиса, – я же сказала, если наискосок, то близко.

– Они же как муравьи, – прошептала я, всматриваясь в шевелящиеся мусорные горы, а сама подумала: «Как же я найду здесь Алика?»

Мы подошли поближе к исторической свалке. Если честно, я чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Впрочем, это еще мягко сказано, на самом деле я совершенно растерялась. Хорошо еще, что копошащиеся в мусоре бомжи не обращали на нас ни малейшего внимания. Я покосилась на Раису, которая, приложив руку к глазам, всматривалась в даль.

– Эй, Чуня! – позвала она. – Иди сюда!

Приземистый мужичок в спортивной шапочке «петушок», до того кропотливо перебиравший содержимое большой коробки из-под телевизора, повернул в нашу сторону круглую хитрющую мордаху. Его бы в мою самодеятельность, подумала я, готовый народный типаж. Хоть в кино снимай, в роли деда Щукаря, к примеру.

– Ну что, накопал что-нибудь? – спросила у него Раиса.

– Да так, по мелочам, – уклончиво ответствовал «Щукарь».

– Слышь, ты тут всех знаешь, мужика здесь не видел длинного, Аликом зовут? – Оказывается, Раиса не забыла про мой интерес.

– Алик, говоришь? – Чуня задумчиво склонил голову набок. – Был тут один такой, только давно, может, месяц назад. – И снова занялся коробкой из-под телевизора, впрочем, очень скоро он окончательно утратил к ней интерес, видимо решив, что ничего путного в ней нет. – Хочешь, покажу одну вещицу? – неожиданно предложил он Раисе, порылся в недрах своего драного, благоухающего прокисшей мочой балахона и продемонстрировал красивое кожаное портмоне.

– Кошелек? – насторожилась Раиса.

– Не-а, – отозвался Чуня, – сам думал, что кошелек, а это книжка такая. – И добавил со значением:

– Продается. Недорого…

Раиса презрительно фыркнула:

– А мне она на кой?

– А ты ее в породе выгодней загонишь, – стал уговаривать ее Чуня. – Книжка ценная, кожаная…

Раиса сморщила свой носик-пипочку, а я, сама не знаю почему, протянула руку:

– Дай погляжу.

Покладистый Чуня улыбнулся во все свои три зуба – два вверху и один внизу:

– За погляд денег не беру. Я погладила обложку записной книжки – она была нежная, как лайковая перчатка, – и раскрыла ее: надо же, чистая, с латинским алфавитом к тому же. И бумага отличная. Перелистала разок, другой, что-то не давало мне покоя, и все тут…

– Да новая она, новехонькая, – без устали рекламировал свой товар Чуня, – ни одной буковки нет… Давай мне на бутылку пива, а сама в Москве в три раза дороже загонишь.

А я все вертела книжку в руках, в то время как в моей душе зрело какое-то смутное предчувствие.

– Ну отличная же вещь, – не унимался предприимчивый Чуня, – кожа натуральная, лист, видала, какой лощеный…

Поддавшись на его уговоры, я еще раз перелистала записную книжку от корки до корки и сделала неожиданное открытие: страничка с латинской буквой L в ней отсутствовала, кто-то аккуратно ее вырвал.

У меня перехватило дыхание.

– Не хватает одной странички, – пролепетала я.