А Самуил тем временем бесстрастно свел дебет с кредитом:

– Так что из близких у него только вы.

– А если он думает иначе? – хрипло поинтересовалась я. У меня были серьезные основания сомневаться в словах сыщика. Сами посудите, почему же Парамонов меня бросил, если я такая единственная и неповторимая?

– А письма, а фотографии? – напомнил мне Самуил. Я прямо взвилась:

– Черт подери, разве мои письма уже опубликовали в, широкой печати?

Самуил поспешил затушить разгорающийся скандал:

– Честное благородное слово, я ваших писем не читал, клянусь вам!

– Откуда же вы знаете? Хитрый Самуил замялся и скромно потупил глазки:

– Это всего лишь агентурные данные. Какой бы я был частный детектив, если бы не) мог кое-что разузнать…

Я взяла паузу и погрузилась в глубокую задумчивость. То, что я узнала о Парамонове от нелепого толстяка, претендующего на гордое звание частного детектива, требовало длительного и подробного осмысления, но вряд ли я располагала такой возможностью в обозримом будущем, учитывая форс- мажорные условия, заданные таинственным исчезновением моего экс-любовника. А тут еще новая напасть – смертная тоска по нему, которая обуяла меня со вчерашнего вечера. Похоже, парамонозависимость – хроническая и совершенно неизлечимая болезнь. И подтвердить или опровергнуть этот диагноз можно, только заглянув Парамонову в глаза. Все будет зависеть от того, что я при этом почувствую и что пойму. А потому я должна молить бога о том, чтобы Парамонов был цел и невредим, иначе мне никогда не избавиться от его власти надо мной.

– Эй, – Палтус тронул меня за плечо. – Вы что-то вспомнили?

– Нет-нет, не обращайте внимания, – пробормотала я, – продолжайте, продолжайте дальше…

– Так вот, – Самуил провел пальцем по Лаковой поверхности одного из ореховых секретеров и недовольно поморщился, обнаружив тонкий слой пыли, – так вот, для того, чтобы найти вашего геофизика, мне нужно хорошо его знать, понимать логику его поступков. И здесь мне не обойтись без вас. Мне мало его биографии, мне нужны его привычки, его детские страхи, эротические фантазии, короче, все-все-все…

– Допустим, – я мало-помалу приходила в себя, – а мне-то с этого какой навар?

– То есть? – скользкий Самуил сделал вид, что не понял.

– Ну не морального же удовлетворения вы добиваетесь, разыскивая Парамонова?

– А честь фирмы?

– Да ладно вам, – фыркнула я, – этой вашей честью вы мне глаза не замажете. Вы не хотите мне все рассказать, да, не хотите, – предупредила я его возражения, – но в одном вы правы, нас с вами действительно связывает общий интерес. Я тоже хочу найти Парамонова, хотя у меня совсем другая причина желать этого. А потому я подпишу этот ваш обоюдовыгодный договор, но не ради вас и даже не ради Парамонова, а ради себя.

– Как пожелаете, – Палтус расплылся от счастья, – я всегда знал, что мы найдем общий язык.

– Тогда так, – я сразу выставила ему встречное условие, – я расскажу вам о Парамонове все, что помню, а вы за это пообещаете мне… Вы мне пообещаете, что, как только его найдете, немедленно поставите меня в известность, чтобы я первой узнала об этом. А еще вы организуете нашу с ним встречу, как бы случайную, чтобы он ничего не знал заранее.

– Ну конечно же, я вам это обещаю, – маленькие глазки Палтуса заблестели. – Как только я узнаю о Парамонове что-либо новенькое, сразу же сообщу вам. Только, видите ли, раз уж мы заключаем наш договор, давайте условимся еще кое о чем: майор Сомов ничего не должен знать об этом.

– Ого! – присвистнула я. – Так вы меня толкаете на конфликт с законом?

Палтусу мое замечание явно не понравилось:

– Какой там закон, не смешите меня. Сразу видно, что вы прежде не имели дел с нашей милицией. И слава богу, кстати говоря. Там же в принципе не умеют работать, уж поверьте мне. Что они раскрывают? Банальную бытовуху с поножовщиной, когда убивец мирно засыпает рядом с жертвой. Да еще иногда для плана гоняют бабок, торгующих семечками возле метро. Это все, на что они способны. Дела чуть посложнее, где нужно извилиной пошевелить, это уже не для них, потому что шевелить, извините, нечем. Я немножко знаю майора Сомова и могу вас заверить, он в этом смысле не исключение. Он не Парамонова ищет, он следственные действия проводит. А тут нужны фантазия, интуиция, страсть, наконец…

Я прекрасно понимала, куда клонит этот хитрый златоуст, но вместе с тем не могла с ним не согласиться. Официальное следствие не вызывало у меня особенного доверия хотя бы потому, что для майора Сомова Парамонов был всего лишь статистической единицей, и не более того.

– Хорошо, все останется между нами, – пообещала я Палтусу.

– Вот и чудненько, вот и ладненько, – Самуил довольно потер руки, – а теперь приступим к самому главному. Расскажите мне о Парамонове, которого знали только вы, я хочу знать о нем все-все-все… А чтобы вы не сомневались, гарантирую вам конфиденциальность.

– Конфиденциальность – это хорошо, – вздохнула я, вспомнив о письмах, найденных в парамоновском багаже. – Ну ладно уж, слушайте…

Я старалась говорить покороче, и все же мой рассказ занял не меньше часа. Просто в какой-то момент я так увлеклась, что забыла, перед кем откровенничаю. Неудивительно, что к концу повествования я совершенно выдохлась.

Палтус слушал меня, не перебивая, только время от времени бормотал себе под нос:

– Интересно, очень интересно… Не знаю, много ли он почерпнул из моих устных мемуаров, но благодарил он меня долго и с чувством. А потом отвез домой, обнадежив напоследок: